Если не обращать внимания на такие детали, результат будет один – в нужный момент деталь военной машины сработает не так, как надо, и этим приведет в негодность весь механизм.
Что касается реактивной артиллерии, то, вопреки устоявшемуся мнению, немцы в этой области намного опережали СССР. Их реактивная артиллерия была и мощнее и точнее, чем советская. Советским 12 «Катюшам» в Севастополе противостояли во много раз более мощные «Нибельверферы» и Do-gerat (шестиствольные минометы), и по количеству их было намного больше. Все это и сыграло важную роль во взятии Севастополя. Фактически, Крым и Севастополь взяла немецкая артиллерия. Правда, и расходы при этом получились высокими.
Еще одно достаточно любопытное наблюдение: немецкая артиллерия работала точечно. В документах немецких корпусов с большой точностью указывались цели и количество снарядов, которыми их нужно поразить. Велась очень тщательная артиллерийская разведка, в том числе и инструментальная. Производился выбор артиллерии, которой оптимально поразить ту или иную цель.
Немецкая пехота шла вперед лишь после того, как уничтожались советские укрепления. Каждый воевал как мог. Немцы берегли людей, наши – снаряды. Это не осуждение, это констатация фактов.
И все же не убитые и раненые были главной «статьей расходов» в военной бухгалтерии. Советские войска больше всего теряли именно пленными. В Крыму, до прорыва Ишуни, количество пленных было незначительным. Все изменилось, когда фронт рухнул. Советская сторона теряла ОЧЕНЬ много бойцов пленными. И не потому, что советский солдат хуже немецкого (хотя, в отличие от советского, немецкого солдата ОБЯЗАТЕЛЬНО готовили), и не потому, что стойкость советского солдата ниже и он тут же сдается в плен. Чаще всего наши бойцы попадали в плен из-за непродуманности наступления или из-за игнорирования каких-либо важных деталей.
Основные потери идут именно тогда, когда армия отступает. Их можно минимизировать, организовав отступление, но отступление требует предварительной подготовки. Вот этого как раз сделано не было. Советское командование, опасаясь обвинений в трусости, планов отступления не разрабатывало, хотя промежуточные рубежи строились (например, Южнобережный или рубеж Саки—Окречь). При прорыве немецких войск командующие советскими армиями очень долго принимали решение на отступление, позволяя противнику прорваться далеко в тыл, хотя было все предельно ясно: резервов нет, линия фронта прорвана – нужно отступать, прикрываясь небольшими моторизованными подразделениями, вооруженными противотанковой артиллерией, устраивая противнику засады. Тактика отработана, но… командиры боялись комиссаров, боялись командования, ждали указания свыше, а свыше указания не поступали.