Э. фон Манштейн писал, что танков в 1 1-й немецкой армии не было, вместе с тем у русских было большое количество техники. К примеру, он указывает: «В три последующих дня труднейшего наступления корпус прорвал оборону противника на всю ее глубину, взял сильно укрепленный населенный пункт Армянск и вышел на оперативный простор. Разбитый противник отошел к Ишуньскому перешейку с большими потерями. Нами было захвачено 10 000 пленных, 112 танков и 135 орудий»30.
П.И. Батов, в тот момент командовавший советской моторизованной группой, писал: «Командовавший осенью 1941 года 11-й немецкой армией Эрих Манштейн оказался крайне необъективным и нечистоплотным мемуаристом… Сошлюсь лишь на следующие анекдотические сведения: в боях за Перекоп и Турецкий вал, пишет, не стесняясь, фашистский генерал, было захвачено 10 тысяч пленных, 112 танков и 135 орудий. Если бы генерал Черняев имел тогда такие силы, вряд ли Манштейн носил бы кратковременные лавры «покорителя Крыма». Бои действительно были труднейшие для обеих сторон, но в них фашистским войскам на участке главного удара противостояла всего одна наша дивизия – 156-я со своими штатными артиллерийскими средствами. Она заставила противника уважать себя настолько, что для оправдания больших потерь Манштейн вынужден воспользоваться явной фальсификацией фактов»31.
Что касается фальсификации фактов, то фон Манштейн почти точно процитировал официальный документ, подтвержденный данными 11-й немецкой станции по сбору пленных и трофейной группой 11-й армии. Э. фон Манштейн лукавит лишь в понятиях «танк» и «танкетка», смешивая их, так как в первичных уточняющих документах 73-й и 46-й пехотных дивизий разделение на танки и танкетки дается.
Советская сторона действительно обладала значительным количеством бронетехники, однако большая ее часть относилась к легким танкам устаревших моделей. В ряде немецких документов их авторы называли советские машины Sturmpanzer, то есть танк непосредственного сопровождения пехоты.
В ходе первого дня боевых действий противник отметил потерю четырех машин StuG III, но благодаря развитой ремонтной базе одно орудие вернулось в строй с новым экипажем уже через несколько часов. По итогам первого дня два орудия находились в долгосрочном ремонте и еще одно – в краткосрочном.
Первое применение советской бронетехники отмечено противником на второй день штурма (25 сентября 1941 года). Об этой атаке П.И. Батов пишет следующее: «С 10 часов утра противник перенес главные усилия на берег Перекопского залива. Всю тяжесть удара принял батальон капитана Н.Ф. Евдокимова. Немцы бросили в бой на сравнительно узком участке до четырех пехотных полков с 50 танками. И по-прежнему группы в 20—30 самолетов расчищали наступающим вражеским войскам путь. В отражении атак приняли участие все силы 361-го полка и поддерживавшей его артиллерии. Черняев приказал переключить сюда огонь береговой батареи черноморцев. На борьбу с танками он выбросил заградительные подвижные отряды саперов. Их действиями руководил опытный дивизионный инженер майор А.А. Школьников. Фашистские цепи шли в атаку волна за волной. Потери были велики с обеих сторон. Наконец комдив бросил на чашу весов свой последний резерв – разведывательный батальон. В контратаку на немцев, прорвавшихся за противотанковый ров, его повел капитан В.И. Шевченко. Разведбат имел 14 легких танков, вооруженных пулеметами, – последнее из того, спасенного полковником Судецем ремонтного фонда, о котором упоминалось выше. Контратака задержала продвижение немцев, но не достигла цели: вышибить фашистов за линию противотанкового рва не удалось. Все 14 машин разведчиков были подбиты с воздуха – противник опять применил излюбленный прием: каждый раз наши контратакующие подразделения он встречал группой самолетов, стремясь рассеять войска еще до соприкосновения с немецкой пехотой. Все-таки Шевченко завязал бой и вел его около двух часов, пока комдив не приказал отвести людей на Перекопский вал, видя, что батальон может погибнуть весь»