– О, понимаю, – проговорила моя новая знакомая, чуть шире открыв глаза, чересчур ярко поблескивающие под стеклами очков. – Человеческая девушка с окраин в самом сердце древнего царства… Полагаю, тебя многое удивляет. У тебя на родине было не так много мильеров и мираев, верно?
Я чуть замешкалась с ответом, но потом все же призналась:
– За всю жизнь кроме людей я видела лишь одного старого василиска.
– Что, правда? – ахнула Ханна, наклонившись ко мне и коснувшись рукой единственного украшения, которое на ней было кроме сверкающих очков, – бархатного ошейника с мелкими золотыми ромбами по контуру.
Я вновь оглядела девушку, на этот раз вблизи. И, несмотря на ее довольно внушительные размеры, была вынуждена признать, что Ханна оказалась вполне привлекательной. Девушка приковывала взгляд какой-то необычной, резкой и сильной красотой, нестандартной для человека. И мне это нравилось.
В этот миг я окончательно уверилась, что она принадлежит либо мираям, либо мильерам. Но кому именно?
И спросить-то как-то неловко…
Впрочем, мне вдруг пришла в голову неожиданная хитрость:
– А ты, случайно, не знаешь, почему здесь, среди поступающих на факультет Черного гематита, нет ни одного нага? – спросила я, внимательно глядя на Ханну.
Ну вот! Если она нагиня, то тут же признается в этом! А я буду держаться от нее самую малость подальше – чтобы ненароком не цапнула.
Как мастер ядов…
По спине прокатилась прохладная дрожь. Я помотала головой, чтобы вытрясти оттуда вновь возникшее перед глазами лицо Багрового змея, и посвятила все свое внимание собеседнице.
– Ты не видишь здесь ни одного нага, потому что для них в академии Самоцветов есть свой факультет, – невозмутимо ответила Ханна. – Это элитное подразделение под названием “Огненный рубин”. Как намек на божественное происхождение всех мираев.
– Ну надо же, – негромко проговорила я, замечая, как снисходительно ухмыльнулась девушка.
– Да, с тех времен, когда наги считались венцом творения и людям даже запрещено было смотреть им в глаза, прошло уже несколько десятков лет, – все с той же усмешкой говорила она, а я неожиданно уловила в ее тоне легкое пренебрежение. При этом ее глаза за стеклами очков оставались теплыми и блестящими...
Впрочем, что вообще можно понять по глазам, если их едва видно?
– Но несмотря на минувшие годы, – продолжала она, – в Верхней Шейсаре все еще сохранились некоторые предрассудки.
– Правда? Какие?
Ханна окинула меня внимательным взглядом, словно оценивала, не лгу ли я. Но я и правда была совершенно не осведомлена о нравах, царящих в сердце древнего царства! Я-то жила так далеко отсюда, что до моей родины ни один наг ни разу не добрался.