Кирей смотрит, а тут выходит Матрена эта. Говорит: «Все правда. Я тебя, Кирюша, взяла, когда твои родители умерли, а родня твоя бедствовала. Вы – братья».
Кирей и Акиша обнялись, расцеловались. Гуляли, говорят, целую неделю.
Время идет, приходит смертный час деда Никиты. Он сыновьям все свое имущество завещает и говорит: «Революция, сказывают, будет. Но вы ей не радуйтесь. Жить хорошо будет ворам. А честному человеку трудно придется. Так что готовьтесь к жизни тяжелой».
Поняли, какой дед Никита был? Провидец во многом. Прожил он девяносто лет. Советская власть пришла, лошадь, корову, скотину всю у нас забрали. Дом раскатали, семью пустили в нищету. Ну, голодали, однако выжили. Устроились в общежитие, потом комнату дали. Ну вот и стали мы уже рабочими людьми, городскими, а не деревенскими…
А меня, конечно, в покое не оставили, хоть и в нищету пустили – как же, кулак. На север, в лагеря. Потому как на председателя топором замахнулся. Вернулся полуживой. Сестра, Маруся, меня выходила… А ведь списали меня умирать…
Но тут вот что интересно. В лагере я встретил того самого председателя, который меня раскулачивал. Спрашиваю: «Ну что, устроитель новой жизни? Как тебе здесь живется?» – «Прости, Макар», – тот отвечает. – «Господь простит». – А ведь он дважды меня сажал. Второй раз, когда я вернулся, опять с ним ссора вышла. Умер бы, если бы не Маруся. Она меня медом выхаживала, в бане парила…
Ну вот, такая наша, Советкиных, история…
Макар Киреевич закончил рассказ, наполнил рюмки.
– Давай помянем родителей наших. Твои-то, Надежда, живы?
– Мама жива, а отец умер, когда я совсем маленькой была. Дедушки с бабушкой тоже нет… Было мне всего шесть лет, когда немцы нас в лагерь угнали.
– Это Маруся говорила, знаем. Ничего, Надюша. Захочешь – родня у тебя прибавится. Нас, Советкиных, сестер, братьев – много. Ну что, Николай, давай, завоевывай девичье сердце.
Николай улыбнулся, встал, достал из сундука гармошку. И развернул меха:
Хороши весной в саду цветочки,
Еще лучше девушки весной…
Голос у него был небольшой, но чистый, звонкий. А главное, мелодии правильно вел – слух от рождения хороший. По слуху выучился играть на гармони.
Встретишь вечерочком
Милую в садочке,
Сразу жизнь становится иной!
А потом, уже все вместе, дружно пели:
Словно замерло все до рассвета,
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь…
И Маруся со значением смотрела на брата, ероша его волосы и высоко выводя:
Ты признайся, кого тебе надо,
Ты скажи, гармонист молодой…
И хорошо было на душе у Надежды, и она уже поняла, что Господь привел ее к своим, и что здесь ее семья.