«Сосновая палочка потолще – строится дот, немного расщепим вдоль и вставим в расщеп маленький клинышек – строительство законсервировано на неопределенное время. Гарнизон финский, налицо шесть рядовых – шесть тонких березовых. Двое должны прибыть – добавим развилку, через день-два – процарапал два кольца у основания развилки, соединил кольца продольными линиями. Один унтер – еловая палочка. Четыре орудия среднего калибра – четыре ольховые палочки. Неисправные, ремонтируются – немного расщепим вдоль. С этим закончено. Теперь режим охраны…» – вновь стал сбивать, подбирать и обламывать веточки.
Обвязал палочки ивовой корой, засунул их за отщеп разбитой грозой сосны возле лыжни. Отбросил еловую саблю и, отойдя на десяток метров назад, метнул, как копье, лыжную палку в составленный пучок. Это уже на случай, если за ним следят. Промахнулся. Подобрал палку и прибавил скорости – надо торопиться, играть больше некогда.
У въезда в Киеромяки шлагбаум и охрана – финские солдаты.
– К Юлерми Пюхяля иду, в гости. Он мой дядя. Поживу у него.
– Поживи, – не возражает старший. – Только пусть дядя сходит к командиру и предупредит его. У нас здесь режим строгий.
Киеромяки[14] носила свое название из-за северного склона, непосредственного отношения к деревне не имевшего.
Если южный склон холма, чуть выше середины которого степенно текла улица дворов в тридцать, пересеченная переулком, сбегавшим вниз от улицы четырьмя дворами, а верхним концом упиравшимся в сарай, выстроенный при советской власти для трактора, который предполагалось выделить будущему колхозу, был пологим, то северный – почти отвесным. К тому же вкривь и вкось изрезан оврагами и буераками. И подкопан изрядно – в довоенное время жители не только Киеромяки, но и окрестных деревень брали там песок для своих нужд – удивительно ровный и чистый.
Однако сейчас ни сельчане, ни их соседи песок оттуда не только не брали, но и взглянуть на северный склон возможности не имели: несколькими метрами ниже хребта по южному склону, как раз там, где заканчивались наделы, в два ряда тянулась колючая проволока, ограждая северный склон не только от посягательств, но и от взглядов.
Юлерми встретил Микко так, будто они расстались, самое давнее, сегодня утром после завтрака.
– Хювяя пяивяя, – поздоровался Микко.
– Терве, – ответил он на приветствие. – Иди в дом. Коня распрягу, тоже приду.
В глубине двора стоял запряженный в сани невысокий, но крепкий коник, несмотря на несильный мороз обвешанный сосульками. И дно саней присыпано обрывками бересты и крошками ольховой коры.