Я останавливаю автомобиль у подъезда и выхожу на улицу. Наташа уже ждёт у подъезда, и, судя по недовольному выражению лица — давно.
— Серёж, мы опоздаем.
— И тебе здравствуй. Не опоздаем, садись.
Я подаю ей руку, помогая забраться в машину, захлопываю дверцу и возвращаюсь на водительское место. В салоне искрит напряжение. Кажется, что одно неверное слово сказанное друг другу и случится короткое замыкание. Мы долго не сможем делать вид, что между нами всё как прежде. Всё плохо. Настолько, что наш брак скорее мёртв, чем жив.
— Уладил рабочие вопросы? — спрашивает Наташа, когда я выезжаю со двора.
— Уладил.
— Ты не был дома почти три дня. Я волновалась.
— Я знаю. С тобой же всё нормально? Живот не болит?
Она поджимает губы в тонкую линию и коротко кивает. Всю оставшуюся часть дороги мы едем молча. Наташа смотрит в телефон и изредка смеется, переписываясь с кем-то.
К больнице мы приезжаем вовремя, даже время ещё остается. Администратор на ресепшн проводит нас к кабинету доктора и в этот момент у меня звонит телефон. Не ответить не могу — слишком важный звонок.
— Ты не идёшь со мной на прием? — Наташа цепляется в рукав пиджака и не желает отпускать.
— Нет, мне переговорить с Жориным нужно.
— Но Сергей!
— Иди, Наташ. Думаю, что я там буду явно лишним.
Я долго разговариваю по телефону, обсуждая рабочие моменты. К этому времени Наташа выходит из кабинета и опускается на скамейку, сгорбившись и сжимая плечи. Чертыхнувшись про себя, стараюсь побыстрее закончить разговор.
— Хорошо, Иван Владимирович, ещё переговорим. До связи.
Я бросаю телефон в карман пиджака и делаю два шага навстречу жене. Сажусь на скамейку, слышу, как она напряженно дышит. Я, похоже, всех женщин делаю несчастными.
— Расскажешь, что сказал доктор?
— Всё в норме, — отвечает Наташа. — Сердце бьется, на следующий прием через две недели.
— Наташ… Нам нужно серьезно поговорить.
Мне кажется, она напрягается ещё сильнее. Обычно женщины интуитивно чувствуют, когда что-то идёт не так и моя жена не исключение. Так нельзя: не хотеть возвращаться домой, врать, умалчивать и чувствовать непреодолимую тягу к другой. Наташа… она хорошая и заслуживает большего. Того, чего я не могу ей дать как бы не пытался.
— О чем? — спрашивает глухо.
— Я хотел бы пожить отдельно. Квартиру тебе оставлю, а сам перееду в ближайшие дни.
Она всхлипывает, а я чувствую себя настоящим мудаком в этот момент.
— Что я делаю не так, Серёж?
— Это я всё в этой жизни делаю не так, — тяжело вздыхаю. — Не плачь, слышишь? Я обязательно буду помогать и содержать тебя и ребёнка. Знаешь же, что свои обещания я всегда выполняю.