Вспомнив о матери, Семен заспешил домой. Мысли у него были необычно солидные, взрослые. Он с удивлением отметил, что за эти несколько часов стал смотреть на вещи иначе. То, что еще вчера казалось важным, сегодня выглядело второстепенным. Вспомнив, что он хотел уехать в Питер, Семен покачал головой. Какое легкомыслие! Любаша? Но она должна дождаться его, если любит. Не гоже самостоятельному мужчине бежать за бабьей юбкой!.. Мальчишеским упрямством так расстроить отца! Тот ушел с камнем на душе. И теперь уже ничего нельзя поправить. Это было особенно горестно. Семен понял, что никогда не услышит отцовского голоса, не прижмется к его плечу. Никогда! Ледяным холодом дохнуло от этого слова. Он впервые ощутил, как безжалостна смерть, и заплакал, отвернувшись от прохожих, всхлипывая и слизывая языком соленые капли с губ.
Успокоившись, Шумов озабоченно подумал о том, что обязан позаботиться о матери. Надо ведь и о похоронах не забыть. На углу он обернулся и долгим взглядом посмотрел на заборчик, возле которого так горько рыдал. Он прощался с юностью.
Семен прошел мимо знакомого дома с широким карнизом и подумал: "Они, наверно, уехали! Я не простился! Нехорошо!" Помедлив, он тряхнул головой и решительно поднялся на расшатанное крыльцо. Дверь оказалась открытой. Это удивило его. Послышался тоненький плач. Голос был незнаком. Встревоженный, он вошел в комнатку с низким потолком, огляделся. У окна, сгорбившись и опустив голову, сидел бородатый мужчина с всклокоченными седыми волосами. Он не шевелился. На узкой деревянной кровати белела неподвижная фигура в знакомом платье и заплатанной шерстяной кофте. Любаша! Она лежала ничком, спрятав лицо в подушке. Плечи ее вздрагивали.
— Любаша! — крикнул Семен и шагнул к кровати. Но девушка не ответила. Седой мужчина медленно поднял голову и долго, моргая белыми мокрыми ресницами, смотрел на молодого человека. Ровно, без выражения, сказал:
— Зачем пришел? Ты же видишь? Этого нельзя поправить. Она опозорена. Уходи…
— Что случилось? — вне себя закричал Семен.
— Вы ее жених? — приподнялся портной и снова сел. — Такое несчастье, такое несчастье!.. Девушка вчера шла по улице, на нее набросились два юнкера — вы их, наверное, знаете, весь город их знает, — она кричала, звала на помощь… Тогда эти волки зажали ей рот, ну, и вы понимаете… Разве могла она сопротивляться? И никого не было, чтобы прийти на помощь… Я ее нашел у крыльца. Она лежала на земле под дождем. Я же говорил! — вдруг вскочил портной. — Запрещал шляться ночью по улицам!.. Почему я должен торчать в этом проклятом богом медвежьем углу! Разве для того я кормил ее шестнадцать лет?..: