– Главное – надо знать об утренней дороге по небу, будто имеешь крылья. И только немного устал.
– Главное – надо напевными движениями тела говорить себе о чуде, которое всегда ждет.
– Главное – надо отдаваться своему сердцу, умеющему не уставать в любви для любви.
– И пусть мне 62 года. Во всяком случае я поэт – и не считаю себя стариком.
– Нет, нет! Завтра утром я перевернусь в снегу через голову.
– Хо-хо! 37 градусов ниже нуля. Зима лютая.
– Я совсем старик. Мне хочется от усталости прислониться к снежному дереву и дожить, пока не распилят на дрова.
– Аминь.
– Только странное осталось от молодости: любятся горы мне и молодым кажусь себе, когда смотрю с вершины в голубоснежную долину. И еще седые кудри не развились, нет.
– Будто возможется чудо, будто расцветет и зазвенит хрустально ядрёное сердце.
– Чу!
– Где-то около треснула от холода сухая ель.
– Не я.
– В долине темнолинится обоз и хрустко поет.
– Как смешно – мне гордо вспоминаются приключения Робинзона Крузо – это делает меня теплым и верующим.
– Разогнулась ветка, когда упал снег.
– Я решил чуть-чуть укоротить свою седую бороду. Достал из-за пояса топор, поднял бороду кверху, плотно приставил к стволу и отрубил. Снег посыпался в благословение.
– Поцеловал ветку. Остались на шершавой коре седины от бороды.
– И опять заиграла долина перед чудом.
– Теперь скажу, какое дело мое.
– Полюбил я.
– Второй год ношу управляющему на завод рыбу, науженную мной за неделю.
– Второй год знаю, что 14 лет растет дочь в замке управляющего.
– Лия – утреннее имя. Руки ее для прикосновений к цветам, а глаза – роса восходная.
– И вся она журнальная у святого источника.
– Второй год я, пронзенный радугой после дождя одиночества, молюсь пламенно и неугасимую лампаду зажег в сердце перед Богом во мне.
– Алиллуйя!
– Лия спросила: отчего я отрубил бороду.
– И засмеялась догадке и задумалась грустно далью незнамии.
– Мне неловко стало вопроса безоблачного – потерялся как-то, что ли – заговорил странное случайное – и вдруг обещал принести нечаянное, может быть из сказки. Не знаю.
– Второй год горю ночным костром на берегу у стройной пристани надежд.
– Звени сердце! Грузи пароходы! Отправляй!
– Полный ход!
– Я ведь знаю, что мне 62 зимы, а ей 14 весен.
– Однако разницу в полстолетия я побеждаю единым чувством – люблю – единой волей – хочу.
– Мои сны легки и отчаянны в песниянных днях на земле. Я вижу нескошенные поляны и Лию раздетую солнцем и окутанную лучами глаз моих. Ее телозарная стройность и строгие изгибы наклонов наполняют щедро мой кубок, и я пью вино вечности.