– Я парень настоящий. Радуга.
– И мне прилетела в голову алая птица, похожая на близость к молодости.
– Улыбнулась хрустально будто душа утром.
– Почувствовал ярко бодрым и даже хватил обухом топора о косяк своей хижины.
– Для крепости счастья.
– И после казалась небом истина – нет старости.
– Сегодня я истинный поэт, как снег.
– Я взял Лию за озябшую руку и втащил ее на гору.
– Было ниже нуля 27 градусов.
– Солнился хрусткий путь и ветви протягивались в томлении от избытка белого света.
– Лия смеялась близкой и от смеха в клубистых облаках дыхания чувствовалась радуга.
– В первый раз она у порога землянки обвила мою шаршавую шею, похожую на сосновый ствол, и я чуть не лишился разума от волнения. Вдруг возвратились годы яркие.
– Я схватил Лию на руки и поцеловал в живот.
– В первый раз она вспыхнула алым огнем встревоженной женщины и истомно закрыла глаза от первого стыда.
– И потом долиной она смотрела новыми глазами на лес, на землянку, на небо, на меня.
– Может быть два или три часа молчали мы в святом удивлении, сидя в землянке перед печкой.
– Лия замерзла, разулась.
– Я дыханием грел ее ноги и только единственный раз поцеловал у ней влажное, голое колено, похожее на утромайскую зарю.
– Лия погладила меня по лицу и сказала:
– Не надо. Подождите. Странно жить. Я не знаю, что можно и нельзя. Вы не сердитесь. Я люблю мир и все, и вас. Я девочка, а вы мудрец.
– Я ответил: мы только две белки на сосне жизни. Моя мудрость не ушла дальше сосновой шишки. Надо жить и распевать песни. Пока звенят дни. Пока славит сердце.
– Прощаясь, Лия крикнула:
– Вы такой большой, что придумайте как бы сделаться маленьким осликом или козликом. Тогда я взяла бы вас с собой в свою светелку и поставила к кровати на табуретку.
– Ночью я мало спал, думая о голом влажном колене Лии, которое поцеловал единственный раз.
– Я потерял покой. О, келия моя.
– Я только созерцатель с горы перед долиной течения и я определяю свою лебединую песню вам, желающим войти в хижину души моей.
– Вот послушайте мое невыносимое странное:
– Когда синесвечерится за дымью стишь и над лесополяной цивикнет и прохоркает вальдшнеп, сквозь рыжий соснострой с горы вольной я пронесу свою мысль и положу ее, как младенца, на вату облаков и скажу усталому сердцу:
– Приляг; отдохни.
– Не вскинется ли отчаянная голова в звездолины улыбнуться яснопокою.
– Руки поникнут ветвями березы и еще без ветра навеет воспоминание.
– Будто цветинная пыль венцом благоуханным слетит.
– Лежу и стеблится колосорожь, васильково взорная ласкаль зовет беременным урожаем.