– Глаза знают: видели бамбуковую рощу и на голове негр принес кокосовые орехи.
– Я измеряю длительность жизни по солнце-утрам, чтобы прошалив с днем, как с резиновым мячиком, – с рубиновым вечером выпить вместе на берегу радужное вино утомления.
– Мне жаль усталость мира и я помогаю ему засыпать легким певучим сном с очками на седой бороде.
– Глубиной созерцания я вижу напрасное, как вижу в озере звездный отсвет – глаза истины.
– Бог дарит день, называя его жизнью, но никто не принимает дня, считая за смысл иное, а иного нет.
– И только за дымью в синесвечерии расстаются дороги и безнадежный качается сон и неясные знаки. Тогда хочется кинуть яркий вопрос о днях на земле, но тишина не велит, обещая чудо: где-то в полях зреющих надежд спеет мировая венчал, а здесь шепчут вершины, засыпая у сосен и веет прохлад шелестинная и в травинах чернолап фосфорится светляк и колыбелятся мысли на вате облаков, уплывая на норд-вест к Филиппинским островам.
– Что еще знать о мятежном, если сквозь рыжий соснострой до меня не долетают крылья единственного зова – любимицы девочки, оберегающей творчество, рожденное в мае.
– Скоро задумается еще один день.
– Я сижу у окошка в землянке и на кумачевую рубаху нашиваю позументы.
– В воскресение Лие день рождения.
– Пойду сначала к обедне.
– В церкви увижу ее кроткую, благоуханную перед Божьей Матерью.
– Пятнадцать лет Лие, пятнадцать лет.
– Океаном разливным голубится небо любви и как остановить его трепетные приливы, катящие земной шар.
– И я решаю сказать Лие, что хочу совершить свое единственное счастье, хочу последняго безумства, хочу ответа на свой страшный вопрос, хочу чуда.
– Руки трясутся от волнения и мне трудно жить.
– Тогда я подхожу к замерзшему окошку и гадаю на узорах морозных.
– Выходит верное «да» и верное «нет».
– Будто даже так, что Лия – «да», я – «нет».
– Как глупо и странно. Зима для меня – судьба, май – чужой.
– Гадаю еще, и еще вижу: идет Лия по дороге и звонко поет о каком-то пастухе загорелом от солнца, а я лежу пьяный в канаве и мычу. Не надо гадать.
– Страницы Евангелия успокаивают. Жизнь кажется вечерней птицей.
– Накануне чуда.
– Сегодня я целый день распевал бесшабашные песни и растирал снегом лицо, а завтра ночью пойду за Лией и приведу в свою хижину для счастья.
– Млечный путь укажет нам.
– Я верю – ведь она не раздумает, – буду зорко следить условленный знак: четыре раза Лия будет зажигать и гасить зеленую лампадку перед «Всех Скорбящих».
– Когда уснут в доме, она оставит свой замок, она – царевна из сказки выйдет ко мне, немного смешному рыцарю, дрожащему от холода и от чудес на земле.