Ну, да. Сорвалась на нем. Обида на Марка уже не была такой сильной как вначале, но он попал под горячую руку. Илона злилась, потому, что проиграла в схватке с Разумовским. Он сумел ее переломить… старым дедовским способом. С одной стороны — эйфория, а с другой — то ли стыд, то ли горечь.
Вадим коротко глянул в ее сторону, подняв одну бровь в изумлении. Сказать ничего не успел, так как теперь зазвонил телефон у него.
— Да. — Ответил, притормаживая на повороте. — Тихо, не заводись. Со мной она. — Сделал паузу. — Хорошо. Да. А куда денется? Да. Уже договорился. Нет. Завтра утром привезут. Все согласовал, успокойся. Да, давай.
Когда заехали в город, он неожиданно прервал молчание:
— У тебя платье на завтра есть?
— Что? — не понимая сути вопроса и выныривая из клубка мыслей, повернулась к нему.
— Завтра венчание у Марка. — Объяснил как отсталой. — У тебя есть что надеть? Или заедем, купим сейчас, если работает еще что-нибудь.
— Я не поеду к нему.
— Малая… я тебя еще не вылечил? — Вадим глянул хмуро сощурившись.
Ее прям дернуло от этих слов. Словно пощечину получила.
— Не лезь в наши с ним отношения. — Ответила резко, на грани с грубостью.
— Хватит ерничать. И следи за своим тоном. — Остановил ее, показывая рамки дозволенного. Раньше этого не требовалось, а теперь сама заставила.
Лона замерла. Помолчала несколько минут, а потом сказала:
— Отвези меня к больнице.
— Неужели проблеск здравомыслия? — улыбнулся криво. — Похвально, только Марк с Сашей дома уже.
— Мне все равно где они. Возле больницы моя машина осталась. — Объяснила сквозь зубы.
— Повторю еще раз. Не разговаривай со мной так. — Попросил таким голосом, что у Илоны похолодели пальцы на руках и ногах.
Отвернулась к окну. Говорить нормально не могла, потому, что обиделась. Он остановил ее как ребенка, которому родители шлепнули по губам за матерное слово. И было бы глупостью продолжать такую игру — тыкать палкой в тигра.
Ее внезапно посетила интересная мысль о том, что обиды от родного, близкого человека всегда ощущаются вдвойне сильнее и больнее. Наверное, потому, что от таких людей мы более зависимы эмоционально, чем от остальных.
Вадим молча подвез ее к машине, проследил за тем, как она в нее села и поехал следом. Думал он о многом. Начиная с того, что отношения с Лонкой удивительным образом перешли в какую-то другую плоскость: пока не понятную и дискомфортную отчасти из-за новизны, и, заканчивая Вильнюсом, куда должен был вернуться в понедельник.
Что делать теперь с Малой — не знал. Мелькнула крамольная мысль оставить все как было, но чутье подсказывало, что как раньше уже не будет никогда. Илка превратилась в колючку, словно кто-то невидимой рукой с нее защитный колпак снял. Это заводило и заставляло напрягаться одновременно.