Отрава для сердца моего (Турбина) - страница 61

– Но она человек! – воскликнула Эрья.

– Замолчи! – повысил голос Амьер.

Он, отлипнув от косяка, подошел к управительнице. Та съежилась и опустила голову.

– Ты – чистокровная волеронка, – произнес Амьер, нависая над женщиной, – но будешь прислуживать моей жене, кем бы она ни являлась. Ты забываешься, Эрья. А теперь оставь нас.

Эрья судорожно вздохнув, кинулась к дверям, так и не подняв головы. Амьер повернулся к Ясне, изумленно наблюдающей за этой сценой.

– Моя дорогая жена, – сказал он, – я уже говорил и повторю еще раз – я не хочу встревать в домашние дрязги. Это было первый и, надеюсь, что последний раз. И то только потому, что я увидел где тебя поселили.

– Я не просила тебя ни о чем.

– Ясна, эта женщина служит в этом замке давно, ее муж погиб, пытаясь спасти моего отца. Моя мать по-своему привязана к этой женщине и если Эрья к ней обратится с жалобами на тебя, то…даже не знаю…Могу сказать одно – я люблю мать.

– Понятно – меня ты не любишь, скорее уж наоборот. И поэтому в конфликте между нами ты выберешь сторону матери.

– Ясна, – вздохнул тяжело Амьер, – Эрья притихнет, но не успокоится. Тебе она еще припомнит свое сегодняшнее унижение. А насчет стороны, которою выберу я…, ты не можешь знать этого наверняка, и еще – мне бы не хотелось выбирать. Лучше не доводи все до открытого противостояния между тобой и этой женщиной. Ты, разумеется, хозяйка, но все же, думаю, что тебе не стоит смещать Эрью. А впрочем, кто его знает…

– Хорошо, я постараюсь наладить терпимые отношения с Эрьей.

Оглядевшись кругом, Амьер сказал:

– Выбери себе достойные покои, а то в предыдущие мне нет желания приходить. И да, желательно, чтобы была удобная и просторная кровать. А впрочем, мы, может быть, не ограничимся кроватью. С Аруаном ты ведь не только в кровати бывала? Где еще он тебя таскал? По сеновалам? По конюшням?

О, вернулся прежний Амьер! Ненадолго же его хватило играть роль заботливого вежливого мужа.

– Ты забыл, что я никогда не была любовницей Аруана? Это я доказала в суде, где ты требовал для нас смертной казни.

– Нет, не забыл, но ведь можно остаться показательно девственницей и в то же время быть развращенной и опытной в любовных утехах. Думаю, что ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.

Что ему ответить? Да, Аруан иногда заходил дальше поцелуев, и его руки оказывались на ее груди или под подолом. Но она почти всегда возмущенно отталкивала его. Почти… ведь было, что она поддавалась уговорам и разрешала прикоснуться к своей обнаженной груди, целовать, и терпела, не возражала, когда он, забравшись под платье, гладил бедра и как будто невзначай касался сокровенного места и сразу же убирал оттуда пальцы. Она жалела потом, что позволяла Аруану делать все это. Можно ли теперь назвать ее опытной и развращенной?