Увидев Кишша, силач поднялся с места и протянул правую руку в знак приветствия. Чувствуя зажим железных клещей, Имре понял, что это испытание его стойкости. Противник размозжил ему ладонь и, посчитав, что уже хватит, пожелал убрать свою, вот только камень не пожела отпустить косу – четыре пальца венгра превратились в крюки, сгибающиеся миллиметр за миллиметром. Жилы на двух лбах набухли под кожей, угрожая ее пробить, было слышно лишь хриплое дыхание и треск суставов. Из уст профессионала вырвалось, сдавленное:
- Ох, к-курва!
Он выдал это на чистом польском, чем изумил Кишша.
- Ты поляк? – спросил Имре, ослабляя зажим.
- Поляк, псякрев, и с сегодняшнего дня еще и однорукий, чтоб тебя холера!... Давай оставим этих лягушатников и пойдем выпьем.
Новым знакомым Кишша был старше его на пять лет Михал Дзержановский, один из тех обошедших весь свет типов, которых в энциклопедиях называют "профессиональными авантюристами". Хотя свою роль в "Молчащих псах" он еще сыграет, но к наиболее важным персонажам книги причислить его нельзя, поэтому за его жизнеописанием отсылаю читателя к "Польскому биографическому словарю", де вы найдете основные даты и факты. Я же обращусь к мемуарам Станислава графа Водзецкого за двумя весьма точными высказываниями о Дзержановском: "Ростом громадный, телом соответствующий, выглядел он будто рыжик. По нему было видно, что это человек, который, веря своей силе и хитроумию, сумеет выйти из любых неприятностей".
От Дзержановского Кишш услышал о вербовке в далекую, истекающую золотом Индию, где губернатор Дюпле создал французскую колониальную державу со столицей в Пондишери; в этой стране проживало тридцать миллионов человек. Они выплыли туда вместе из Сен-Мало весной 1752 года. Когда они высаживались в Негапатаме, на Коромандельском побережье, Имре исполнилось двадцать два года, и он вступил в Сезам из сказки. Пышность Парижа и Вены казалась дешевым отзвуком по сравнению с накопленными здесь богатствами. Их символом, при виде которого Версаль с Шенбрунном сгорели бы от стыда, была резиденция вице-короля, называемая Дюплефатихабадом (Город Славы Дюпле) – нигде в Европе не существовало, что могло бы сравниться с этим чудом восточного полушария. И нигде на свете не было столь красивой женщины, как маркиза Жоанна де Кастро Дюпле, супруга губернатора. Этой креолке с невероятной красотой, уже при жизни окруженной легендой, туземцы в южной Азии придавали черты божества по имени: Джоаханна Бегум. Ее внешность остановилась между зрелостью женщины и неосознанностью ребенка, давая образ, который н помнил о своем земном происхождении, на удивление благодарный и до сумасшествия возбуждающий. Кишша охватило изумление, когда он глядел на Дзержановского, бессознательный взгляд которого, казалось бы, вопил: Да прославится Бог в Высотах за то, что подарил миру эту прекраснейшую из женщин!