Начала она с того, что ее посол обязан быть апостолом мира, ибо символика мира является величайшей соблазнительницей для побеспокоенных историей обществ. Тут Панин вставил латинскую максиму: Servitutem pacem apellant[21], но императрица тут же резко оборвала его:
- Schweig endlich![22]
Повисла неприятная тишина. Панин напялил маску еще большего смирения, царица же вновь повернулась к ученику:
- Мне рассказывали, как в 1223 году монгольские предводители устроили победный пир. Ели они, сидя на досках, уложенных на спинах лежащих русских князей. Чем больше они ели и пили, тем глубже княжеские тела погружались в землю. В конце концов, всех раздавили насмерть. Сегодня это мы раздавили монголов. Только не так, не насмерть. Монголы подчинились тем, которых победили, поскольку чувство, будто бы ты владелец абсолютных рабов, действует усыпляюще. А чувство, будто бы ты невольник, в конце концов побуждает к борьбе. Понимаешь это?
- Понимаю, Ваше Величество.
- Слушай дальше, все это не так просто. Существуют различные народы, а точнее: различные народы обладают различным духом. Одни народы можно разбить и переселить, чтобы захватить их земли, и мир не поднимет визга – это малые народы, племена. Из других ценой небольших усилий можно сделать невольников, и они охотно будут лизать руку хозяина – это народы с подлой душой, с самой колыбели недостойные самостоятельности, на громадных территориях Азии они растворятся без следа. И, наконец, с третьими невозможно сделать ни первого, ни второго, по крайней мере, не сразу – это поляки. Невозможно аннексировать их государство, потому что тогда нужно было бы делиться с Пруссией, Австрией, Турцией и Бог знает с кем еще; а это нарушает европейское равновесие сил. Во-вторых, этого нельзя сделать вот так сразу, поскольку они превосходные солдаты, и весь народ, при открытой угрозе, походит на взбешенного волка, на которого идет облава. Слишком многого это бы стоило; скорее, их необходимо деморализовать до мозга костей. В-третьих, а следует ли их вообще аннексировать, помещая на тело Империи постоянно гноящуюся язву, эпицентр бунтарского пожара, раскаленный от колыбелей до гробов, от курных изб до дворцов, в корчмах, мастерских, имениях и церквях, грозящий гангреной самому захватчику; страну, вечно идущую на конфликт с иными державами? Не лучше ли оставить им формальную свободу, со всех их театром наименований и символов, которые они так любят, со всей их гоноровой фразеологией, что стала их наркотиком, с конституционными правами фальшивой ценности, и приторочить к седлу невидимой веревкой, один конец которой ты крепко держишь в руке, а второй заякорил в сердцах "молчащих псов", которые исполняют там власть? Только дернешь, и марионетки делают нужный тебе шаг. Это ясно, что я говорю?