Никаких балахонов на меня надевать не стали, но сказали, что придется разуться. Кейел всего лишь за вечер из палки выстругал кинжалом подобие посоха. Вот в него я вцепилась с радостью и сразу налегла всем весом, проверяя прочность и разглядывая искусную резьбу узоров.
— Когда-то подсматривал за отцом, — сказал Кейел, стоя рядом. Ненадолго замолчал, закусив губу, а потом отвернулся и закончил: — До того, как услышал духов.
— Кейел, мне жаль, что…
— Ты должна рассказывать в поселении о том, что чувствуешь духов, — перебил он, — но молчать о Единстве. Это важно, Аня. Никто не должен разоблачить нас.
— Больше нигде нельзя раздобыть лиертахона?
— Нет. Только тут я видел, что их научились приручать. Никто в Обители не знает об этом. Исследовательнице будет полезно понаблюдать. Возможно, она еще не потеряла свое будущее и когда-нибудь сможет вернуться к нормальной жизни. Кстати, — поморщился, рассматривая мою голову, — красный цвет волос тебе не идет. И эти рисунки… Не обижайся, но сейчас ты страшная.
— Ты меня не любишь, — сделала я вывод. Неудивительно, что Вольных никто не жалует.
— Нет конечно. Я же только и толкую об этом. Почему ты мне не веришь? Будто я тебя часто обманывал, — проворчал он.
Вечером Кейел отправился на разведку. Я сидела у костра, стискивала кружку с заваренной мелиссой и, глядя на пламя, как заведенная, мысленно повторяла, что спалю к чертовой матери Фадрагос, если Кейел не вернется. Спокойно вздохнула только тогда, когда он подкрался со спины, подул в шею, а затем полушепотом сказал:
— Новости хорошие: нас встретят с распростертыми руками.
— Ты сказал им, что мы придем? — удивившись, повернулась к нему. Его глаза искрились весельем.
Он переступил бревно и, присев рядом, обнял меня. Прижав к себе, коснулся губами лба.
— Предупредил, что со мной будут те, кто не знает о культе. — Высматривая ребят, проговорил: — По дороге додумал нам легенду. Где остальные?
— Девушки пытаются найти доказательства твоего преступления, — без зазрения совести сдала я. — На всякий случай.
— А Ромиар?
Сверху, с нижней ветки раскидистого дерева, донесся недовольный голос:
— А Ромиар размышляет, какой ты глупец.
Я скривилась, разглядывая хвостатую заразу. Он хоть когда-нибудь и кем-нибудь бывает доволен? Расселся на дереве, как на лежаке; длинные пальцы двигаются беспрерывно, прокручивая дротик.
Высокомерно глянув на нас, пояснил:
— Сказал бы, что мы тоже знаем о культе, тогда они были бы разговорчивее. Теперь всем придется играть роли в твоем спектакле. — Почесал подбородок и проговорил: — Отпусти меня, я хочу найти Ив.