Елрех заглянула в один из шатров, отошла и указала на него. Ромиар сразу отправился во второй. Я вскочил и поспешил к вождю. В шатре резко пахло можжевельником и эвкалиптом, Охарс играли под пологом, рассеивая темноту. Деревянная чаша с черным мумие стояла у раскинутых шкур. Глаза Кхангатора были закрыты, тощая грудь тяжело поднималась и со свистом опускалась. На животе тянулись черные полосы, но ран под ними заметно не было. Целительная гуща — она же стабильный доход племени Рухмар’тиар, — действовала медленно, но порой была эффективнее зелий.
Я стоял у входа и рассматривал лицо Кхангатора. Он изменился: исхудал, где-то поломал нижний клык и закрепил на него золотой наконечник с рубиновым навершием. Я помнил обритые виски и смоляные волосы, которые вождь собирал в пучок на затылке. Сейчас лысина блестела в свете Охарс, а кустистые брови белели над глазами.
— Я с-слышу тебя, — тихо заговорил он, — узнаю твой взор, но не узнаю в тебе Вольного. — Ухмыльнулся, поднимая веки и складывая длинные руки на груди. — Боиш-шься?
— Не тебя, — я сжал кинжал.
Сколько не просил, Аня так и не очнулась. Ее пришлось привязать к лиертахону. Выдержит ли? Пусть бы дотянула…
— Ранен, Кхангатор? — позлорадствовал я. — Кто же тебя так?
Он тихо рассмеялся, но замолк, когда в шатер вошел Ромиар. Долго разглядывал его, а затем продолжил говорить со мной:
— Твои духи были, Вольный? А мы с-стаю за нечис-сть приняли. Громадные волки, черные — вс-се как на подбор. Крас-савцы. А выходит, ты мс-стил. И за кого? Неужто ведьму сожгли?
Я приблизился к нему, опустился на корточки. Лезвие надавило на морщинистую шею, капли янтарной крови выступили. Нельзя убивать его. Нельзя. Он еще послужит.
— Жива она, — поморщился старик. — Уже отомс-стил бы.
Если Ивеллин успеет добраться к Древнему лесу, привезти туда Аню, то она должна выжить. Мивенталь обещали.
— Что я тебе сделал, Кхангатор? Почему ты продался?
— Продал-с-с-ся?! — он ощерился.
С кряхтением приподнялся на локтях, и кинжал пришлось убрать.
— Моя дочь была с-самой крас-с-сивой женщ-щиной в племени! С-самой с-сильной! Я вос-спитывал ее, учил, вложил с-столько с-сил, а ты убил ее. Убил ту, кого обещ-щал не обижать!
Холод обнял спину, дыхание сбилось. Я сглотнул и хрипло выдавил:
— Вайли мертва?
Кхангатор щурился, но вскоре удивился.
— Ты не знал.
— Не знал, — кивнул, глядя в золотые глаза.
Врут те, кто говорит, что Вольные равнодушны к воспоминаниям. С каждым узнанным чувством мы примеряем его к окружающим. К тем, кого знаем и когда-либо знали. У нас с Вайли было много общих воспоминаний, пусть и лишенных эмоций.