– Ничего, – произнёс Никита. – Но я тебя не об этом хотел рассказать. Когда мы узнали о бесплодии, то задумались об усыновлении. Даже присмотрели двух мальчиков двойняшек. Но потом случилась болезнь, – он запнулся.
– Сомневаюсь, что смогла бы воспитывать чужих детей, – честно призналась я.
После этого разговора у меня изменилось мнение о Никите. И еще мне вдруг захотелось устроить его судьбу.
Частично для этого я познакомила его с Ниной, предварительно рассказав о ней.
Никита заинтересовался ее историей, но как девушка Нина его не привлекла. Впрочем, и подруге он не особо приглянулся.
– Ему нравишься ты, – неожиданно заметила Нина, когда Никита отлучился на кухню.
– Нет, – отмахнулась я. – Он всем знаки внимания оказывает.
– Ну-ну, – недоверчиво протянула Нина.
Когда я сказала Нине, что намереваюсь посетить Троице-Сергиеву лавру, она вызвалась поехать со мной. Выезд был в десять часов вечера. Кроме работницы епархии, группу сопровождал священник. Перед началом поездки он отслужил молебен о путешествующих.
Во время службы я задумчиво разглядывала Нинель. В скромной одежде с длинными рукавами и платке, она выглядела прежней Ниной. Подруга посмотрела на меня и улыбнулась.
Еще я подумала о том, почему выбрала Троице-Сергиеву лавру. Из всего списка предлагаемых поездок меня восхитили фотографии именно её соборов.
Мы ехали всю ночь с короткими остановками, спали урывками, но когда в семь утра нас привезли в Хотьково, никто не жаловался на усталость.
Автобус остановился у стен Покровского монастыря. Здесь покоились останки родителей Сергия Радонежского. И там мы отстояли утреннюю службу. Обычно график паломнической поездки составляют так, чтобы верующие в полной мере могли посетить богослужения.
Но мы с Ниной не были примерными прихожанками. Через какое-то время мы вышли из церкви. Утро было солнечным и тихим. Мы медленно прошлись по территории монастыря, делая фотографии. Больше всего нас поразила чистота вокруг.
После окончания службы работница монастыря рассказала о его основании, развитии, расширении, а финал совпадал с описанием других святых мест. После революции обитель была разрушена, а в девяностые годы началось ее восстановление. В тот момент я мысленно заметила, что люди до конца не могут разобраться рушить им или строить, верить или отвергать, жить по совести или грешить. В грехе жить интересно, а по совести – трудно; рушить проще, чем строить, а чтобы ругать особого ума не надо.
Почему я здесь? В надежде, что вид намоленных стен укажет мне путь? Нет чтобы подпитать свою душу неповторимой энергетикой этих мест.