Задержись они в тот день немного дольше, то увидели бы, как Эрид с досадой, подгоняемый упрёками старика, выволок полный сокровищ мешок из хижины и, спустившись к берегу реки, швырнул его в воду.
Дракон прилетал всегда в разное время. Иногда он отсутствовал неделю, а иной раз — заглядывал каждый день. Мог появиться с первыми лучами солнца, а мог внезапной тенью пронзить луну. Лишь в небольшой отрезок суток — с двух ночи и до шести утра, он ни разу не давал о себе знать. Видимо, старый хрыч спал в это время.
Заморачиваться с оружием приятели не стали. Просто подобрали с дороги камень потяжелее.
***
Эрид прилетел утром, около восьми. Птицы весело пели под лучами ласкового солнца. Весна была в самом разгаре и все, даже грозный дракон, радовались ей, юной и приветливой.
Опушка выглядела также, как всегда. Оборотень постоял в тени раскидистого дуба, любуясь простым и таким уже родным пейзажем. Внизу, поодаль от лачуги, весело шумел ручей, в котором Алонсо всеми правдами и неправдами добывал себе рыбу. Он не спускался своими ногами по крутому откосу, для этих целей старик где-то раздобыл механическую, дымящую как целый фосфорный завод, ступу. Прикрыв глаза, Эрид чему-то улыбнулся, а затем, перехватив поудобнее заячью тушку с мягкой бурой шерстью, вошёл в дом.
Стоило переступить порог и кинуть взгляд на лавку, служившую постелью рыбаку, как он понял: Алонсо не спит. Бурый заяц шмякнулся на бревенчатый пол, и мёртвым глазом укорял: его гибель оказалась напрасной.
Алонсо лежал с проломленной головой. Молодой человек бездумно схватил его за запястье, зная, что никакого пульса там нет, но всё равно отчаянно пытался обнаружить хоть искорку жизни. Бесполезно.
Судя по положению тела и всклоченной бороде, старик умер не во сне, а пытаясь защитить себя и свой дом. Его пожитки были разбросаны в беспорядке, а несколько фигурок животных, которые рыбак вырезал от скуки из дерева, валялись на полу. Эрид догадывался, что именно здесь искали грабители, и от этого камень на сердце тяжелел с каждой секундой: оборотень сам принёс сокровища в лачугу. И не важно, что он потом с ними сделал.
Мужчина опустился на пол, уткнулся головой в колени и сжал кулаки. Ярости не было. Появилась лишь цель: найти и истребить тех, кто это сделал. Не появилось также и слёз — лишь ощущение, что из сердца вырвали кусок мяса, и ничто уже не сможет заменить утерянный фрагмент. Здесь не получится пришить кусок железа, как это сделали с рукой лорд-адмирала.
Он сидел так какое-то время, не шевелясь и почти не дыша. Волосы закрыли лицо, сквозь них полосками просачивался тёплый утренний свет. Птицы продолжали щебетать. Мир для них ничуть не изменился.