Постепенно все звуки смешались в одно гудение, а сидеть стало проще — Агата уже не цеплялась мёртвой хваткой за черепицу. Вселенная сжалась в одну точку, а девочка стала большой-пребольшой, потеряла свою личность и стала чем-то другим. На секунду они со вселенной поменялись местами и было это, пожалуй, что здорово. И могло продолжаться бесконечно, если бы не резкий шорох — такой, будто посреди лестницы опрокинули ящик глиняной утвари.
Агата поняла, что это звук её падения с крыши.
***
Боль не хотела уступать. Она вела страшную битву за тело и жизнь принцессы. Иногда сознание разрывало окутавшую его пелену и позволяло Агате составить хотя бы примерное представление о том, что произошло, и что происходит. Из смутных голосов, силуэтов и собственных ощущений складывалась нерадостная картина.
Она упала на балкон. Он находился с противоположной той, по которой девочка совершила своё восхождение, стороны. Его могло тут и не быть, но зодчие украшали замок как могли. Этот архитектурный нюанс спас жизнь принцессы, но нещадно покалечил её тело.
Руки, ноги и позвоночник — пострадало всё, кроме головы, и это удивительно. Лёгкое сотрясение мозга не в счёт, ведь череп мог расколоться как дыня, а разум — не вернуться в норму.
Она не знала, кто и когда её нашёл. Наверное, это случилось достаточно быстро, потому что нельзя же целую вечность валяться на обагрённом собственной кровью камне. То и дело рядом возникали силуэты лекарей и их странных приспособлений. Самое диковинное из них перебегало с одного вывихнутого сустава на другой, перебирало лапками, заставляя кости срастаться так, как нужно. Механические сороконожки, чудо техники, гордость медицины. Если бы девочка не испытывала приглушённой, но не прекращающейся боли каждый раз, как приходила в себя, она бы сказала, что эти точечные прикосновения благородного металла щекочут её. Золото в своём составе имеет целебные элементы, поэтому многие врачебные машинки были сделаны именно из него. Во дворце было вдоволь золота — настоящего, мнимого, на любой вкус. Странно, что при этом замок не казался вычурным. Сусальная позолота, слитки — всё это разбавлял камень и не позволял роскоши взять верх над величием. В самом организме девочки, как у её матери, брата и сестёр, содержались частицы этого вещества — отсюда цвет глаз и волос. Если бы не оно, то выздоровление могло затянуться ещё больше, а может, оказалось бы невозможным.
Зрение скрывало правду о том, какое время суток за окном. Агата даже сомневалась, что здесь были окна. Ей представлялось, что вокруг нескончаемая ночь и свечи вместе с тусклыми жёлтыми лампами еле-еле разгоняют мрак. Возможно, у неё сбился какой-то ритм, и девочка приходила в себя только когда солнце исчезало. Да и свет, вполне вероятно, специально приглушали чтобы не раздражать нервы больной.