«Именем Её величества Сиены Астор двое осуждённых — Рамон и Ильда Лиллерман — приговариваются к смерти через повешение. Также они лишаются права на последнее слово. В виду юного возраста младшей осуждённой — Лиры Лиллерман — смертная казнь заменяется ссылкой за пределы королевства».
Не может быть! Мать пощадила Лиру? Человек, оглашавший приговор, чётко и внятно объявил об этом, не запнувшись даже на сложных именах артистов. Так что ослышаться Агата не могла. Подруга спасена! Её не отпустят просто так, за гимнасткой установят строгий контроль. Она обещала молчать — тем, кто этого требовал и тем, кто умолял. Родители зацепились за единственную ниточку спасения для приёмной дочери, и убедили её никому и никогда не рассказывать о недолгой дружбе с принцессой и о том, к чему это привело. Не потому ли они одёрнули Лиру, когда та порывалась закричать Агате? Девочка пообещала, скрепя сердце. Скорее всего поклялась. Вот почему Рамон и Ильда так спокойны: они знали, что самое дорогое, что у них есть, останется невредимым.
Агата любила барабаны. Она души не чаяла в парадах, ей нравились напряжённые, предвкушающие звуки, которыми их открывали барабанщики. Не то было теперь. Девочка наблюдала, как стремительно бледнеют те, кого она совсем недавно считала семьёй. Теперь у неё нет такого права.
За последние сутки Рамон и Ильда тысячу раз могли переживать этот момент в своём воображении. Может это им казалось репетицией? Ведь всё в их жизни было пропитано духом уличного театра. И вот он — миг премьеры. И если в эту секунду они могли найти в себе силы воспринимать происходящее как очередной смертельный номер, то такой конец можно было бы назвать почти удачным. Какой артист не мечтал умереть на сцене?
Принцесса перевела взгляд на Лиру и устыдилась этих мыслей. Всего ничего отделяет юную цирковую акробатку от того, чтобы остаться сиротой и возненавидеть Агату. Об этом не могли забыть ни она сама, ни её родители, на шеях которых палач уже затягивал петли. Нет, какой бы смирной не казалась Ильда, каким бы безразличным не выглядел Рамон, они навсегда покидали этот мир и ту, кого любили всем сердцем. Они оставляли его из-за своей доброты и легкомыслия.
Палач вежливо предложил им мешки на голову, но оба отказались. Агата поступила бы так же. Что может быть ужаснее, чем видеть в последние секунды не голубой простор — который даёт хоть призрачную надежду на что-то после, — а казённую мешковину? Она скрывает спасение небес и отнимает воздух раньше петли.
Барабанная дробь разрывала небо. Палач повернул рычаг и пол под ногами осуждённых распахнулся дверцами вниз. Лира страшно закричала.