— Снимай тогда, раз такая умная. — хмыкает Садаев и поднимает руку. Я хватаюсь за узел, чтобы занять свои глаза и мысли чем-то другим, а не рассматриванием тела этого зверя напротив. Он слишком… просто слишком. Во всем. Лучшая характеристика, которую я могу дать Рустаму. Сердце бьется где-то в горле, будто норовя выпрыгнуть с очередным «бух» наружу.
Не могу до сих пор осознать себя его женой.
Мокрая ткань бинтов падает на пол. Костяшки руки Рустама разбиты, а кисть порезана. Словно он влепил по стеклу кулаком. Вроде бы, когда маньяк меня привез, что-то было разбито в комнате. Не помню.
Края ран, которые до этого успели затянуться, кажутся отекшими после воды и грозят вот-вот снова разойтись.
— Надо перебинтовать чем-то сухим, — бормочу я, — или опять…
Сильные пальцы неожиданно смыкаются на моей челюсти, заставляя задрать голову. Рустам наклоняется, вдохнув воздух возле моих губ. От него самого пахнет гелем для душа. А с мокрых волос капает на мое лицо вода.
— Я тебе голову сверну, — произносит внезапно он, поднимая на меня темный взгляд, — за бухло.
— Я случайно. Сделала глоток и тут же выплюнула. Подумала, что в бутылке минералка, — я дую ему в лицо, доказывая, что это всего лишь остатки запаха.
Он не отпускает. Смотрит так, словно кожу на мне пытается прожечь. Мне сложно не отвести взгляд, выдержать это давление. И вот за этим человеком я теперь замужем. Он забрал мою невинность, мой первый раз. Похитил невинность и у моего паспорта. У девственно чистой странички, где не было штампа о браке. Не знаю даже, что хуже. Хорошо хоть мой первый поцелуй достался парню из института. Хоть что-то это животное не получило.
— Это все вопросы на сегодня? — интересуюсь я, дергая головой в сторону и освобождая подбородок. Ранки на ступнях от влаги начинает саднить сильнее, — если всё, то я хочу помыться.
— Мойся, — усмехается Рустам и уходит, хлопнув дверью. Прищемив подол моего платья, отчего я, разозлившись, просто отрываю его — почти прозрачную кружевную часть юбки. Потом, кое-как вывернув руки, расстегиваю молнию, сбрасываю всю одежду и залезаю в душевую кабинку.
Не знаю, как мы будем жить с ним. Между нами — монолитная стена из льда. Я не уступлю, не откину свою гордость, и он не станет со мной церемониться. Наш лед в отношениях еще заморозит все вокруг на километры.
Я поворачиваю кран и на голову обрушивается поток ледяной воды, заставив меня визжать во все горло от неожиданности. Я ошиблась. Садаев торчал в душе под такой водой. И не превратился в глыбу льда. Монстр чертов.
Когда мне удается попасть обратно рукой на кран, закрыть его, и, клацая зубами, рывком отодвинуть стенку душевой кабинки, то вываливаюсь я прямо на Рустама.