— Иди к черту! — выпаливаю я, поднимая на него горящий взгляд, — я просто вспомнила, как мерзко ты со мной обращался в ту ночь! Все вспомнила!
— Отличная новость. Наконец-то ты перестанешь истерить?
— Не перестану, — выдыхаю я, когда двери лифта открываются. Рустам резко отпускает меня, потеряв интерес и выходит, а я спешу вслед за ним. На небольшом расстоянии. Если вдруг он решит за наезды дать мне по голове — а остановиться я не могу, — почему ты не отправил меня в больницу? Не закрыл в ванной? Я была в полном неадеквате! Не отдавала себе отчет в решениях!
— Задаешь тупые вопросы, принцесска.
— Они не тупые. Ты совершил преступление!
Он останавливается и разворачивается ко мне так резко, что я врезаюсь в него. Ойкаю, встретившись с темным взглядом, и делаю шаг назад.
— Можешь написать заявление в полицию, — усмехается криво Садаев, — только даже если что-то докажешь — выебут Задорожного, а не меня. Валяй.
— Да я буду только рада, даже если его клуб будет гореть синим пламенем, — медленно произношу я, — ты поступил со мной, как со шлюхой, и…
— Заканчивай орать, — обрывает он меня, — на шлюхах не женятся. Даже фиктивно. В итоге ты мне жена. Насколько долго — зависит только от тебя.
Я вздергиваю подбородок, встретив смело его взгляд. Жена. Подумаешь. Единственный плюс в моем положении — если я все-таки убью это животное, не выдержав, то унаследую все его деньги.
— Я тебе не жена. Ты меня заставил жениться шантажом. Так что спать я буду в отдельной комнате и не прикасайся даже ко мне.
Садаев окидывает меня быстрым взглядом.
— Мне плевать, принцесска. Я бы попробовал твою шикарную задницу, но ты можешь проваливать спать, если такая принципиальная. Жопа у тебя не золотая, в принципе. Замена легко найдется.
— Ты не посмеешь…
«… позорить меня и спать с другими женщинами» — не успеваю я вслух закончить фразу, как Рустам едва усмехается и делает шаг, подпирая меня к стенке. Словно давит своей силой. Показывает, что я зря рот открываю — мое слово мало чего значит. Никто за меня не заступится — ни отец, ни брат, ни Гоша, ни подруги. Никто не скажет слово поперек. Никто не сможет с ним тягаться. Никто. Мне кажется, что он даже дьявола не боится. Надо будет — разорвет собственными руками.
— Не посмеешь спать с другими женщинами, — менее уверенно выдавливаю я, — ты женат, и… если тебя увидят с кем-то журналисты, то репутация…
Мой голос звучит все менее и менее уверенно, покуда я смотрю Садаеву в глаза. Да ему будет наплевать. Любой мой аргумент разбивается просто в прах. Кажется, он даже вслух меня обламывать не станет. По взгляду все и так понятно.