За моей спиной закрывается тихо дверь. Видимо, верный пес послушно ушел ждать решение хозяина в коридоре.
— Вещай давай, — бросает мне Рустам. Он закручивает бутылку и отставляет ее в сторону, и, абсолютно не обращая на меня внимания, возвращается к тренажерам. Подходит к турнику и, размяв руки, начинает подтягиваться.
О, Боже. Кажется, у него мышцы даже там, где их нет у нормальных людей. Здоровый он, как бычара. Я, похоже, едва буду доставать ему до плеча, если подойду, а моя голова окажется размером с его бицепс.
— Что вещать? — спрашиваю я, взяв себя в руки и прекращая разглядывать этого человека. Всё, хватит. Мне становится страшно представлять, что он делал со мной в постели. Вряд ли посыпал простынь лепестками роз и был аккуратным и внимательным. Честно говоря, с утра у меня всё, включая мышцы на ногах, болело так, что я думала еще неделю враскорячку ходить буду.
— Вещай, что от меня хочешь, — отвечает Рустам, — Заплатить тебе за тот трах?
Я в шоке смотрю на него.
— Мне от вас ничего не нужно, — произношу я, — это вы меня притащили сюда. Насильно причем.
Он спрыгивает с турника и усмехается, мазнув снова по мне взглядом.
— Ты давай овцу невинную не строй. За записями с камер ты не просто так к Задорожному поперлась.
— Не просто, — пожимаю я плечами, — хотела узнать, с кем я была в ту ночь. Вы же в курсе, что спали с девушкой, которой подсыпали наркотик в напиток?
Садаев нехорошо усмехается в ответ.
— Вела ты себя действительно как течная сучка, — он будто бы раздает пощечины такими унизительными словами, и я чувствую, как лицо начинает пылать, а в груди разгорается обида.
— Я же сказала, что это из-за наркотика. Я до той ночи была девственницей.
Если я вела себя, как… сучка, то Садаев вел себя как настоящий раздолбай-идиот, забыв надеть презерватив. Эта мысль дает мне чуть больше уверенности в себе, и я могу хотя бы выпрямиться, а не стоять перед ним, как сгорбленный карлик, стараясь казаться ниже, тише и незаметнее, испытывать давящее и унизительное чувство стыда.
Рустам приподнимает брови. Эта эмоция выглядит больше издевательской на его лице, будто бы он мне не поверил.
— И что теперь? Жениться на тебе?
— Нет, просто оставьте меня в покое, вот и всё, — отвечаю я, разворачиваюсь и дергаю ручку двери, чтобы уйти. Она даже не двигается с места. Черт. Верный пес Садаева, кажется, закрыл ее.
— Куда пошла-то? Мы не закончили с тобой. Выйдешь отсюда только в клинику, где тебе сделают аборт, — слышу я холодный голос Рустама и возмущенно втягиваю со свистом воздух.
Свинья чертова!