Я надеюсь, что несмотря на все, что творится сейчас, я смогу выбраться и скрыться в другом городе. Стать хорошей и заботливой матерью. Не такой, как моя. Одно из первых моих воспоминаний — как я сижу в машине отца, одетая в пижаму в горошек, и мои глаза закрываются от усталости, потому что на дворе ночь. А меня в тот день отправили к бабушке. Потому что мать отправилась рожать брата.
А забрали меня обратно только через много лет, когда бабушки не стало.
Я не хотела, чтобы у моего ребенка были ТАКИЕ первые воспоминания.
В отражении стеклянных дверей клиники я вижу себя — испуганную и растрепанную, в водолазке с чужого плеча, которая болтается на мне, как на вешалке. Выгляжу я, как похищенный цыганами ребенок из бедной семьи.
В клнике тоже практически пустота. Только одна глубоко беременная девушка сидит у окна и что-то пишет в свой телефон. Маньяк толкает дверь, на которой написана фамилия врача, мы заходим в светлое помещение с аппаратурой для УЗИ, которая вызывает во мне только мерзкую дрожь, и врач в белом халате, милая блондиночка с собранными в густой хвост волосами, поднимает на нас взгляд.
— С мужем будем смотреть? — спрашивает приветливо она, а маньяк подводит меня к кушетке и заставляет сесть на нее. В этот момент врач замечает наручники и ее глаза округляются от шока, — простите… вы…
— Позвоните в полицию, — решительно произношу я, глядя на девушку, — меня похитили и этот человек удерживает меня силой.
Маньяк неожиданно смеется. Так довольно и весело, будто бы я сказала какую-то шутку. Врач переводит на него взгляд, в котором по-прежнему плещется изумление.
— Моя жена та еще шутница, — доброжелательно произносит мужчина, а я зло выдыхаю, — любит шокировать людей.
— Я не шучу, — упрямо произношу я, — вызовите полицию. Я требую, чтобы вы вызвали полицию! Я нахожусь в опасности, вы понимаете?! — пытаюсь я убедить медсестру, и, ура — она тянется к телефону.
Ее рука замирает над трубкой, когда рядом со мной раздается шорох. Маньяк достает пистолет и прицеливается в девушку. Она резко бледнеет.
— Руку убери, — голос мужчины меняется и становится жутким и холодным, как сталь ножа, — закончишь — и звони, куда хочешь, если не боишься, что эту клинику прикроют. Не тем людям перечить собираешься. Шевелись давай.
Блондиночка медленно сглатывает, надевает перчатки и подходит к нам. Бросает на меня испуганный и виноватый взгляд, а я сжимаю зубы в бессильной злобе. Опять я обломалась.
— Когда была последняя менструация? — спрашивает она отстраненным профессиональным голосом, и я цежу в ответ: