— Я отвлекаю себя разговорами. Ты обещал остановиться, как мне будет невмоготу терпеть.
Он ругается сквозь зубы. Я мрачно смотрю на его стриженный коротко затылок и широкие плечи, надеясь, что если физически одолеть этого зверя я не могу — то хоть достану морально. После жизни рядом с отцом и «любящей» матерью я научилась вести психологическую войну. Садаев называет меня чертовой «принцесской», думая, что я обласканная родителями, избалованная дочка. Хорошо, что он не знает почти ничего. Иначе бы от греха подальше приковал меня наручниками к батарее.
— Слыш, принцесска, если ты думаешь, что я идиот, и пущу тебя одну в туалет — не дождешься, — произносит внезапно Садаев, — бабу, которая свалила со своим дружком, хладнокровно вырубив при этом охрану… нет, хрен там. Будешь делать свои дела при мне. И заткнись, потому что иначе я займу твой рот чем — нибудь другим.
Дьявол, эта зверская скотина умнее, чем я думала. Я нервно закусываю губу и снова ловлю взгляд Рустама. Он усмехается так издевательски, будто меня уже нагнул. Время утекает сквозь пальцы, пока я прокручиваю в голове другие варианты повернуть ситуацию в свою пользу, но не придумывается ровным счетом ничего дельного.
«Просто расскажи ему все. Пойди на сделку с дьяволом» — твердит упрямо подсознание, — «сдайся, Диана, это не твои однокурсники. Этот человек хуже всех плохих людей вместе взятых, которых ты только знала. Попроси о помощи, дай ему что-нибудь полезное, или предложи… да хоть себя. Такие, как он, признают только девочек в беде. Вдруг он где-то дрогнет? Он же не просто на тебя тогда в клубе клюнул? Может быть, ты в его вкусе…»
Я злюсь на себя окончательно.
— Можно окно открою? — цежу я сквозь зубы, — душно.
— Тут климат — контроль, принцесса. Нихрена не душно.
— Мне душно! Воздуха хочу глотнуть!
— Твою ж мать, — Рустам выходит из себя, — открывай что хочешь, только отвали.
Я нажимаю на кнопку и окно с шорохом опускается вниз. В салон врывается свежий ночной воздух. Пахнет скошенной травой, цветами и сыростью. Я с шумом вздыхаю, приподнимаюсь, перегибаюсь через спинку переднего сиденья и спокойно забираю пакет с пистолетом. А потом, размахнувшись, вышвыриваю его за окно.
Прямо в высокую траву на обочине. А, может и в болото — судя по аккомпанементу из кваканья лягушек, который сопровождает полет пакета.
— Сука, — выдает Садаев и бьет по тормозам. Машина останавливается так резко, что меня по инерции наклоняет вперед, а Рустам начинает ржать. Громогласно и от души, — твою мать, принцесса, это самый твой тупой поступок за всю жизнь.