— Держи, — произносит Эля и отдает мне телефон. Я на секунду закрываю глаза, еще раз попросив мир пощадить меня хоть немножко, а потом снова поднимаю веки и смотрю на фотографию.
Рустам явно не юный парень. И явно я не с ним пересеклась у барной стойки. Я плохо помню лицо того парня, который ко мне тогда подсел, но он был моложе, меньше и, вроде бы, светленьким. Садаеву же было где-то около тридцати лет, может даже за тридцать. На фото он был здоровым, как тигр — белая рубашка натягивалась на широких плечах едва ли не до треска ткани, контрастировала со смуглой кожей и темными волосами. От него веяло мужиком за километр. Даже сквозь экран я ощущала на себе эти мужицкие флюиды и зашкаливающий уровень тестостерона.
Я не понимала чувств, которые вызвало его фото. Просто стояла и пялилась в экран. Мне не верилось, что я была именно с ним, Тёма прав — где он, и где я? Рустама я бы не назвала красивым или смазливым, но вот эти мужицкие флюиды явно заставляли тащиться за ним всех девушек в округе. С чего он тогда обратил внимание на меня? Но что-то внутри подсказывало, что провела ночь я именно с ним. Если у него будет на груди тату — значит, это были не ложные воспоминания и не выдумка.
Господи, и что мы делали с ним в постели? Меня начинает мутить, когда я представляю в красках, что происходило, а живот сводит странным спазмом.
— Лучше забей, — слышу я голос Темы и поднимаю на него взгляд, — если собираешься стрясти с него что-нибудь — не получится. Срок-то небольшой небось. На аборт и я тебе могу дать. Если молчать будешь.
— Заткнись, — отвечаю я. Задорожный вздергивает брови. Похоже, он не привык, чтобы с ним так девушки разговаривали, только мне плевать. Еще он мне будет говорить, что делать.
— Идиотка. Он тебя просто прибьет, если припрешься к нему с требованием содержать тебя.
Я молча отдаю телефон Эле.
— Я не стану с него ничего ТРЕБОВАТЬ, — выделяю я последнее слово, — но он должен же знать об этом? Если захочет — может принять участие в жизни ребенка. Нет — я и сама справлюсь. Не я первая в мире мать-одиночка.
— Но ты первая в мире баба, залетевшая от Садаева, — усмехается Тёма, — ты в натуре не понимаешь. Это не залет от твоего однокурсника, которому мамка подзатыльник даст и заставит взять на себя ответственность. Это ты сейчас говоришь, что тебе ничего не надо, а потом насядешь. Он что, идиот по-твоему?
Я вздыхаю. Лучше бы он был моим однокурсником, честное слово.
— Ладно, — вмешивается в разговор Оксана, — спасибо, Тём. Мы сами подумаем и разберемся, что нам делать. Поедем мы, короче.