Веселая пожилая пара ушла, держась за руки. А я подумал, может, не надо решать так глобально: что будет, как будет. Главное — дал себе сейчас отмашку зеленым стартовым флажком. И теперь дело за малым. Разрешит ли это себе она.
Идти ужинать одному не хотелось. Можно было приготовить что-то в номере. Но вместо этого я еще долго бродил по набережной, глядя на море, на подсвеченную разноцветными огнями крепость, на светлую точку маяка на Катиче. А вернувшись в гостиницу, снова завис у Настиной двери.
Десятый час. Постучать?
Она открыла, я остановился на пороге. Показалось вдруг, что отмотал время назад. Только теперь не утро, а вечер. Разобранная постель, Настя — растрепанная, полуодетая. Видимо, уже легла. На ней были ярко-красные мужские трусы в ромашку, почти как у волка из «Ну, погоди», белая майка, а сверху огромная мужская рубашка ядовито-сиреневого цвета.
Кровь собралась кипящим шаром в солнечном сплетении и тут же стекла ниже. Декольте, мини, обтягивающие штаны — нет, меня влет подбивало другое. Женская грудь без лифчика под тонким трикотажем. Сердце билось в ушах набатом, словно колокол церкви на острове.
Ее глаза поймали отблеск лампы на тумбочке. Как сигнал светофора. Нет, пока еще не зеленый. Но уже и не красный, не запрещающий. Я положил руки ей на плечи, и в этот момент внизу щелкнул, открываясь, замок. Шаги, голос Милицы — как специально!
Можно было просто войти в комнату и закрыть за собой дверь. Но… идеальный момент был упущен. Будет ли другой?
Что-то подсказало: будет. Лучше, чем этот.
Я поцеловал Настю в щеку и пошел к себе.
Настя
Не прошло и десяти минут, как в дверь постучали снова.
— Можно было и не уходить, — проворчала я, встала и открыла, даже рубашку не накинув.
На пороге стояла соседка, одного взгляда на которую было достаточно, чтобы понять: мы влипли! Такие не только хотят все знать, они еще и жаждут общаться. Лет тридцать пять на вид, полноватая пережженная блондинка во всем белом, увешанная якобы золотом, как новогодняя елка. Заглядывая в комнату через мое плечо, она пропищала скороговоркой:
— Простите великодушно, не будете ли так любезны, не одолжите ли кофейку на пару чашечек?
Мадам, какой тебе кофеек на ночь? Ты ж задружиться пришла, не могла до утра дотерпеть. Наверняка увидела, как Сергей к себе пошел, и теперь прямо зудит узнать, почему мы в разных комнатах. То ли брат с сестрой, то ли вообще не вместе. Ага, так я тебе и сказала!
— Извините, растворимого нет.
Это была чистая правда, растворимый мы оба не пили. Купили пачку молотого и, за неимением кофеварки, варили в ковшике.