Эту бухточку с гротом я нашел в первый день. И еще тогда промелькнуло: надо показать Насте. Без каких-то там левых мыслей. Потому что красиво. Но сейчас…
А что сейчас? Сейчас я просто хотел ее поцеловать. Чтобы не на виду у всего пляжа. Экстрим в сексе — это, конечно, здорово. Но не для первого раза. А я вдруг перестал сомневаться, что он будет, этот первый раз. И не только первый. И в том, нужно ли мне это, — тоже. Пусть не прямо сейчас — но будет. И да, нужно.
Настя выходила из воды, осторожно нащупывая камни на дне. Подняла руку, убирая с лица мокрые волосы — приподнялась обтянутая черной тканью грудь, заблестели капли на уже тронутой загаром коже.
Черт, да что ж ты делаешь-то со мной, а?
Ее глаза чуть расширились, ноздри дрогнули. Ну конечно, в мокрых плавках — все равно что голый. Ничего не скроешь. Момент неловкости.
А почему неловкости, кстати? Что тут такого неловкого?
Я протянул руку, и… она оказалась в моих объятиях — как вчера в Которе. Нет, совсем не так. Обхватив руками за шею, прильнув всем телом. Ресницы опущены, губы приоткрыты — я чувствовал тепло ее дыхания. Припекающее плечи солнце, пожар изнутри — и прохлада ее кожи. Как два слившихся течения. Губы — такие же прохладные, пахнущие солью и свежестью.
Я дотрагивался до них легко, словно намечая точками контур. Потом замыкал его, соединяя языком в одну линию. Раздвигал ее губы, пробирался глубже, ловил зубами юркий, как рыбка, язык, слегка прикусывая его. Игра. Борьба. Поддразнивая — соприкасаясь самыми кончиками, тонко и остро. И снова только губами — сжимая их, стискивая сильно, почти до боли, и опять отпуская.
А потом — по шее, между ключиц, к груди, покрытой мурашками, к съеженным под мокрым купальником твердым соскам. Прижимая к себе все крепче, скользя руками все ниже.
Экстрим не для первого раза? Глупости! Какая разница, где, когда, как — лишь бы с ней. Сейчас, немедленно. Проникнуть в нее, заполнить собой, слиться в общем движении, стать одним целым, вместе умереть и снова воскреснуть…
Пальцы нащупали резинку трусов, потянули вниз и… замерли.
Откуда-то из глубины донеслось похожее на невнятный крик утопающего: «Кретин, а ты ничего в кармане не забыл?»
Глупее не придумаешь, чем сказать девушке: «Ты извини, подожди тут, а я быстренько за одной штукой сплаваю и вернусь. Или, может, так рискнем? Или отложим?»
Небо услышало и спасло. Где-то рядом раздался плеск и детский крик, причем по-русски:
— Пап, там красиво, давай туда… Ой, нет, там кто-то есть!
Водный велосипед проплыл мимо. Настя фыркнула, уткнувшись носом мне в грудь, змейкой выскользнула из моих рук и бросилась в воду — только я ее и видел.