— Что такое? С Инглиш все в порядке?
— С ней все хорошо. Она взяла мой телефон и не хочет говорить почему, — отвечаю я.
Он хмурится, и я почти вижу, как мечутся его мысли. Это совсем на него не похоже, поэтому я так же озадачена, как и он.
— Эй, Инглиш, почему ты взяла телефон мисс Монро?
Она начинает заламывать руки и махать ими из стороны в сторону, а потом пожимает плечами.
Его голос абсолютно спокойный — не рассерженный, как я ожидаю.
— Инглиш, ты взяла телефон. Скажи нам почему, Медвежонок.
Она опускает голову и ее белокурые локоны качаются туда-сюда. Надув губки, она произносит:
— Помнишь, ты говорил, что, когда грустишь, смотришь на мою фотографию и оказываешься под радугой.
— Да, — отвечает он.
— Я просто хотела сделать свою фотографию на телефон мисс Монро, чтобы она тоже была под радугой. Она сегодня очень грустная.
Боже мой. Этот ребенок. Можно мне обнять ее прямо сейчас?
Он опускается перед ней на корточки и произносит все тем же ласковым голосом:
— Это очень мило с твоей стороны, Медвежонок, но знаешь, что было бы лучше? Сказать ей, что именно ты хотела сделать. Понимаешь почему? Помнишь, мы как-то говорили с тобой о том, что нельзя брать чужие вещи без спросу?
— Да, но тогда это не было бы сюрпризом. Только когда я взяла ее телефон, я не смогла его открыть.
— Как насчет такого расклада? — спрашиваю я. — Почему бы нам не сделать совместное фото, которое будет всегда меня радовать, и я окажусь под радугой?
Она энергично кивает.
— Мистер Бриджес, раз уж вы фотограф, не окажете честь сфотографировать нас? — Я беру свой телефон и протягиваю ему. Он забирает его из моих рук, а я сажусь на стул, поскольку не могу присесть на корточки из-за сломанной лодыжки. Он делает снимок. И протягивает мне обратно телефон.
— Благодарю. И Инглиш, спасибо, что заметила, что я была грустной.
— Не грустите, мисс Монро. С вашей ногой все будет хорошо. Может, моему папе стоит поцеловать ее. — Она смотрит на него, а он на меня.
— Спасибо, но мне придется носить этот ботинок не снимая.
— Папочка, поцелуй ее пальчики. Ты ведь можешь поцеловать их.
Боже правый.
— Не стоит, мои пальцы ведь не болят.
— Но, мисс Монро, поцелуи моего папочки волшебные. Мне всегда становится лучше.
Сейчас я закусываю губу, изо всех сил стараясь не рассмеяться и где-то в глубине души надеясь, что и мистер Бриджес тоже.
Наконец он произносит:
— Инглиш, все потому, что это срабатывает только на белокурых маленьких девочках. У которых много-много кудряшек. И которые говорят больше положенного.
— Оо, — протягивает, и ее губки складываются в идеальную букву «О».