В лесу у нас есть и сныть и купырь — родственники укропа. У Есенина тоже где-то читала:
— Матушка в Купальницу по лесу ходила,
Босая, с подтыками, по росе бродила.
Травы ворожбиные ноги ей кололи,
Плакала родимая в купырях от боли.
Мы сидели на поваленной полусгнившей березе у жарко разгоревшегося костра и молчали. Комары теперь отступили и лишь тоненько постанывали где-то над головой. Тьфу на них! Скоро пройдет их пора. Дело движется к осени.
— Тань…
— Ммм?
— Я тебя люблю…
— Ага…
— Чего «ага» — то? Давай, уже кого-нибудь родим?
— Слав, мне отучиться надо… подожди…
— Так еще целый год!
— Скоро он пройдет, не успеешь оглянуться.
— А потом ты скажешь — тебе еще поработать надо!
— Скажу!
Обиделся. Замолчал. Трусь лбом о его плечо и улыбаюсь сама себе — он же не видит.
— Слав…
— …
— Ну — у, Сла-ав…
— Чего тебе надо?
— А если мальчик у нас родится, как мы его назовем?
— Не знаю. Я дочку хочу.
— Чудной ты! Все мужчины вроде бы сперва сына хотят.
— Значит, я — не все!
— Слав… я тебя люблю…
Когда возвращались из леса домой, я долго-долго всматривалась в низкое перламутровое небо. И правда, кажется, нависло над самым селом, можно подпрыгнуть с крыши и дотронуться — совсем рядом. А в городе небо высоко, не иначе его «многоэтажки» отодвигают. Мир тебе, земля близкого неба! Завтра будем готовиться к отъезду. Но еще вся ночь впереди…
А стали подходили к домам и откуда ни возьмись, набежала махонькая тучка, начал накрапывать дождик — ни то ни се, холодный и мелкий. А потом вдруг как припустил дробью, еле успели добежать до ворот, спрятаться под крышу.
Перед сном уже, пока Славка разбирал в горнице наш диванчик, я снова вышла во двор, закутавшись в бабушкин плащ от промозглой сырости. Хотелось еще немного побродить по ограде, впрок надышаться знакомым с детства особенным деревенским воздухом и тишиной… Такой ночной тишины больше нигде не найдешь. И опять приходят в голову строчки:
Похолодало. Выйду на крыльцо.
От бочки тянет краской и водой,
Уставив в небо острое лицо,
Облезлый дымник спорит со звездой.
Размыто-серы волны мокрых крыш
Слились неторопливо с темнотой,
Ты слов не ищешь и легко молчишь,
И мне так хорошо молчать с тобой.
На колышках ночует банок ряд,
Комар устал над головой кружить,
И пахнет зеленью от черных гряд
Так, что мне хочется еще пожить.
— Ты чего тут бродишь, полуночница? Пойдем уже спать.
— Иду, Слава, иду…
Следующий день пролетел мигом, как шустрый воробышек над огородом. В обед Славка натаскал воды из колодца, а к вечеру истопили баню. Бабушка без особых церемоний выдала нам два полотенца и напутствие: