Задумка была изящной, но с сильным оттенком авантюры, если бы ее не дополнял второй сюрприз.
Состоял он в том, что в глубокой тайне Киеву удалось договориться с пруссаками о совместных действиях против Польши. Разорванная на две части Пруссия, уступавшая Польше и по численности населения и по военному потенциалу, с самого начала чувствовала себя весьма неуютно от соседства с воинственными поляками. Спорных территорий хватало, но это было даже не главное. Пруссаки реально опасались того, что рано или поздно, поняв, наконец, что НКР им не по зубам, поляки попробуют на прочность именно их, и хорошо еще, если дело ограничится только территориальными потерями.
Выступив же "вторым номером" на стороне НКР, они получали возможность и решить кое-какие территориальные вопросы, и, главное, надолго отучить поляков от любых военных планов. Дело того стоило, тем более, что много от них Киев и не ждал: надо было только влезть в конфликт и заставить поляков держать свои силы на границах с Восточной Пруссией и Бранденбургом. Говорят, что успеху переговоров с Пруссией военная разведка НКР была обязана своему внештатному советнику, бывшему генералу из разведки Балтийской Федерации. Этот человек действительно знал, кому, как и что надо было предлагать.
На практике же, как всегда бывает в военном планировании, получилось где-то лучше, где-то – несколько хуже.
Подавить польскую авиацию сразу же не получилось. По метеоусловиям упреждающий удар киевской авиации по аэродромам противника не состоялся. Ноябрь все же не лучшее время для полетов в наших краях. Однако погода и в дальнейшем была настолько плохой (облачность, снежные метели), что роль авиации в этой войне вначале вообще была минимальна.
В Белоруссии киевские войска довольно бодро перешли границу, но затем увязли в боях с хорошо подготовленными польскими дивизиями, там установилось примерное равновесие: встречные удары и контрудары, фактически дело шло к позиционной войне.
Львов поляки защищали отчаянно, город они отстояли и заставили наступающую киевскую группировку перейти к обороне. Захват же ряда пограничных польских районов, населенных преимущественно украинцами, был важен в политическом и пропагандистском отношении, но стратегически, конечно, ничего не решал.
Основная ударная группировка дошла до Радома. На подходах к городу поляки концентрировали типично антикавалерийские силы: батальоны пулеметных броневиков, отдельные подразделения пехоты с большим количеством автоматического оружия, легкую авиацию, а для завершения разгрома зарвавшийся, как они считали, киевских кавалеристов собрали собственную группировку кавалерии в составе четырех полков. Все было глубоко логично, но вот казаки вдруг куда-то делись, а вместо них через польские заслоны как нож сквозь масло прошли средние танки, за ними – колесные бронетранспортеры и самоходки повышенной проходимости, а те самые пресловутые казаки потом просто зачистили местность. Обеспечив себе плацдарм на левом берегу Вислы, ударная группировка начала поворот на север в междуречье основных польских рек. Стратегический успех был налицо, да к тому же еще и основные польские резервы в этом районе оказались разгромлены. Фактически ударная группировка оказалась в самом центре Польши, а дорога к ее столице была почти свободна. В целом на картах линия фронта выглядела настолько невероятно, что напрашивался вывод: или это – гениальный военный успех в духе Суворова, или – откровенная авантюра, которая кончится очень плохо. Нервы у командующего группировкой начали сдавать, и он сознательно пытался замедлить движение своих войск, требуя одновременно у Генерального штаба новых подкреплений, расширения полосы прорыва, закрепления на промежуточных рубежах и много чего еще.