Народ в 1991 году не вышел на улицы, потому, что некому было его поднимать и организовывать. Бывшее партийное и государственное руководство сидело на тех же стульях, но в новых должностях.
Народ устал от безвластия, бескормицы и неопределенности – решил: хуже не будет, лишь бы не было снова Гражданской войны. Старшее поколение об этом помнило на примере отцов и дедов. Легко разрушить, растащить, но очень тяжело собрать. И разлетелось могучее государство, создаваемое тысячу лет, на мелкие национальные куски. Только от этого никому лучше не стало: разрубленными оказались не только экономические связи, но и родственные. Люди, живущие дружной семьей, оказались по разную сторону великого разлома. Больше всего пострадали русские, в годы пятилеток направленные на ударные стройки в союзные республики, оказались пленниками и заложниками. Они строили фабрики и заводы, обучали национальные кадры, а сейчас, никому не нужные, – стали изгоями. При возвращении в родные места, в Россию, для них нет ни работы, ни жилья, и здесь они стали нежелательными, людьми второго сорта, персонами нон грата. Бывшие первые секретари стали президентами с неограниченными полномочиями, которые сами себе устанавливали сроки правления и переизбрания.
Разорванные политические связи быстро сказались на экономике. Во многих республиках производство скатилось на дореволюционный уровень. Народ существовал на полуголодном пайке подачек из-за границы в виде займов.
Окаянный Ельцин своими амбициями, бестолковостью, властолюбием бросил под хвост семидесятилетние завоевания социализма. Скоропалительными методами стал насаждать капитализм.
На юге страны возрождалось казачество, основу которого составляли две ветви – это потомки белого казачества и ущемленных советской властью зажиточных казаков, а также бедные и сирые колхозники, после развала колхозов оставшиеся без работы и средств к существованию. Те и другие ругали коммунистов: одни за старые обиды раскулачивания, другие что коммунисты довели народ до черты бедности и сталкивали его в бездну. Ельцин умело использовал эту силу, как опору своей власти. Стал подкармливать и привечать верхушку казачества. Внутри Российской Федерации начались распри за владения природными богатствами между московскими олигархами и местной молодой буржуазией, особенно ярко это вылилось в национальных республиках Северного Кавказа, Урала и Сибири. Башкортостан, Якутия, Бурятия быстро соорентировались в обстановке и поняли, что с центральной властью враждовать нельзя.
Татарстан провозгласил свою государственность, что было смертельно опасно – в сердце России возник мощный нарыв. Если не вскрыть, то могло быть заражение всего организма Российской Федерации и погибель России. Только время расставит все на свои места.