- Ты найдешь время, я не сомневаюсь, - произнес Михаил. - Набьешь руку, вспомнишь навык и почувствуешь себя увереннее.
Мне осталось только пожать плечами. А вышло так, будто я попыталась сбросить ладонь боксера. Михаил отступил и, не сказав больше ни слова, ушел.
Я опустила голову и закрыла глаза ладонью.
Мне было и стыдно, и горько, и тоскливо. И муторно как-то, словно я сама не могла понять, чего хочу. Рисовать для него? Это, конечно, здорово. Ведь и саму меня тянуло взять в руки кисти. Только смысла в творчестве я больше не видела, разве что расслабиться и помечтать...
Я любила акварель. Цвета выходили нежными, шелковыми, как мир сквозь расчерченное "слепым" дождем стекло. Мои рисунки были распиханы по всему дому. Отец даже взял несколько картин на работу, себе в кабинет. Мне их вернули. Сложили в коробку, вместе с другими папиными вещами, когда его не стало.
А я все выкинула. И квартиру родителей продала.
Потерев пальцами шрам, я прикрепила список салатов с рецептами магнитом на холодильник и принялась за работу.
Ближе к вечеру, разобравшись с готовкой, я вместе с Маргаритой Васильевной вышла на прогулку. Дождь прошел, ветер стих, но долго бродить среди мокрых деревьев и сырых камней не было никакого желания ни у меня, ни у княгини.
- Вера, - Маргарита Васильевна ушла чуть вперед и окликнула меня, не сбавив шага.
- Да? - отозвалась я, пряча руки в карманы.
- Будьте осторожны с Михаилом. Он не так прост и открыт, как может показаться. Как он хочет показать.
Я замерла на мгновение, но, поборов удивление и смущение, ответила с деланным недоумением:
- Не понимаю, о чем вы.
- О твоей увлеченности им. Не стоит отрицать очевидного, - княгиня повернула голову, и теперь я видела ее лицо в профиль. - Его расположение к тебе неискреннее. Он всегда и всюду пытается и будет пытаться насолить своему отцу.
- И все-таки я не могу понять...
- Я сказала, как есть. Остальное - твое дело. Но, как компаньонка и помощница ты пришлась ко двору, и я бы не хотела тебя терять из-за всяких глупостей.
Маргарита Васильевна отвернулась, дав понять, что разговор окончен. Я не стала больше выражать недоумение, хотя и не совсем поняла, что княгиня имела в виду. Михаил хочет моего увольнения, и пытается соблазнить, чтобы выставить перед нанимателем слабой на передок, безответственной дурой? Проверяет меня? Камер ему мало?
Как бы то ни было, но кошки на душе заскреблись. Значит, решил меня подставить, а я и расплылась, как кисель по тарелке. Картины мои ему нужны. Конечно...
Я вздохнула и, запрокинув голову, поглядела в небо, лазурью сиявшее через желтую листву. Красивые цвета. Сказки и бредни.