– Если открою тайну, молчать будешь?
– А то!
– Ну так слушай… Я – сын Ноздречи.
Всемила расхохоталась, но вдруг запнулась и, исказив лицо, опрометью выскочила на двор. Чуть позже громко ударила калитка – то на мельницу помчалась Лебёда.
Харвиг растянулся на лавке.
Всё же скучно так жить… Даже на мельнице было куда интереснее. А тут – со двора выйти нельзя, работать не дают, делать нечего. Вчера, когда Ноздреча выгнал Матвея на его место в сени, Харвиг попытался вечером улизнуть на реку. Там, у кострища, его ждали друзья. Хотели обсудить Перволёд. Куда там! Мельник не выпустил. Так и караулил его до рассвета. Ну да ладно… Потерпеть можно. Всего-то три дня осталось.
Харвиг прикрыл глаза и уснул. Приснился ему дивный сон. Будто находится он в развалинах на горе, только никакие это не развалины, а дворец. Маленький Харвиг бегает по огромным палатам и ищет, куда бы спрятаться. Вот он подбегает к высокому каменному стулу, который стоит на ступенчатом возвышении. Ножки стула обложены по бокам тяжёлыми плитами, на плитах тех высечены письмена… Харвиг поворачивает одну из них и заползает под стул.
До него доносятся чьи-то шаги. Они всё ближе и ближе… Харвиг сжимается в комок и старается не дышать…
– Ну-ка, вставай! – кто-то грубо толкает его в плечо…
Харвиг открыл глаза и увидел над собой окровавленное лицо Ноздречи. Приснится же такое… Он перевернулся на другой бок.
– Вставай, щенок!
Удар кулаком угодил в спину. Харвиг сообразил, что всё это наяву, и обернулся.
На лице Ножика багровели следы ногтей. Он тяжко дышал. Позади толклись сыновья и Всемила. Дверь содрогнулась, и в дом влетела Лебёда.
– Что ты тут про меня наплёл?! – хрипло закричал мельник.
– Бать, ты чего? – Харвиг поднялся с лавки.
– Ба-атя?! – тонко завизжала Лебёда. Она вцепилась в редкие волосы Ноздречи и принялась трясти его голову. Мельник дико вскрикнул и вырвался из её рук.
– Никакой я не батя! – Ножик подпрыгнул к Харвигу. – А мать тогда кто?!
Харвиг отступил от оскаленного Ноздречи и недоумённо пожал плечами.
– Ты же обещал, что потом расскажешь…
Ноздреча замахнулся, но лишь бессильно завыл. Лебёда плюнула мужу в расцарапанное лицо и вышла из дома. Следом за ней последовала Всемила.
– Пойду и я прогуляюсь, – сказал Харвиг. – Даже есть расхотелось.
На дворе лежал снег. Харвиг вышел в калитку и спустился по протоптанной дорожке к реке. Стырь сковал молодой лёд. У плотины рядом с колесом чернела свежая прорубь. А на другой стороне, за рекой, белел Алатырь, за который опускалось красноватое солнце. У подножия горы тянулось к небу сизыми дымами печных труб Старое Городище.