Теперь можно было возвращаться домой. Он продел ветку вербы рыбе под жабры, взвалил тяжёлую и мокрую ношу на спину и принялся взбираться наверх…
Тогда-то с другого берега и послышались голоса. Харвиг обернулся и рассмотрел у воды сыновей мельника.
Старший, Аким, что-то держал в руках. Меж ног отроков бестолково сновала собака.
Младший брат отгонял её, стегая прутом.
– Пошла прочь! Иди домой, Шамка!
Но та и не думала уходить. Вместо этого она подпрыгнула кверху и попыталась вырвать из рук парня тёмный комок. Через речную гладь докатился тонкий прерывистый писк. Аким злобно пнул собаку ногой и швырнул щенка на стремнину. Окрестности огласил надрывный плач Шамки.
– Ты что творишь, гад?!
Харвиг, как был в одёже, прыгнул с крутого обрыва в Стырь. Позади в воду радостно плюхнулся Жарозуб. Но отроку было не до того. Он боролся с течением.
Дюжина сильных широких взмахов, и вот он на середине реки. Здесь она замедлялась, вертелась как колесо. Харвиг набрал больше воздуха и нырнул. Стылая осенняя вода была чиста и прозрачна. И всё же тёмный комочек на дне он заметил не сразу. Лишь когда воздуха совсем не осталось, увидел его, схватил и с хрипом вылетел на верх.
Тем временем братья сгрудились на берегу, высматривая противника.
– Эй, да это подкидыш! – первым догадался Матвей, средний сын мельника.
– Греби назад, Харька! – крикнул Аким. – Не то за кутёнком отправишься…
Харвиг нащупал ногами дно. От ярости его лицо исказилось.
– Агридиг! – угрожающе крикнул он.
Отрок и сам не ведал, что это значило. Странное слово было тем немногим, что он мог припомнить из давних, почти полностью позабытых времён. И всякий раз, затевая крупную ссору, он отчего-то считал нужным произнести его.
*****
На колокольне храма звонили полдень. Лют стоял на красном крыльце и молча наблюдал, как сын запустил в калитку собаку, затем положил в тень под тыном щенка.
– С уловом, сынок! Знатная ныне рыба пошла…
Харвиг приблизился, и князь смолк. Одно око у отрока заплыло, губы наружу. Вся рубаха, даже штаны в крови.
– И кто в этот раз?
– Так… – Харвиг хотел ухмыльнуться, но получилось нехорошо, – вместо передних зубов темнела широкая дырка. – Вишь, подобрал… Шамкой зовут.
– Шамкой… – повторил Лют. – Ступай, умойся. Потом расскажешь…
Однако толком рассказать сын не успел. Во двор без стука забежал мельник Ноздреча. Следом ввалился князь Заречья Горазд. Могучий и толстопузый, он разительно отличался от стройного и жилистого главы Старого Городища.
– Это что же твой щенок вытворяет?! – высоко, по-бабьи взвизгнул Ноздреча.
Лют мельком взглянул на перекошенное лицо мельника и обернулся к Горазду.