— Хорошо, сэр, полежу — если не оклемаюсь. А как поправлюсь — сразу же к вам.
— Это уж само собой.
В час ночи Хэткок вышел по нужде, шатаясь и запинаясь как сильно пьяный. Он боялся, что до утра его болезнь не пройдёт.
Оказавшись внутри фанерного домика, он постарался дышать неглубоко, каждый раз задерживая дыхание на несколько секунд, чтобы поменьше ощущалась вонь от экскрементов, которыми была заполнена обрезанная 55-галлоновая бочка под деревянным троном, на котором он восседал. Он вспомнил, как наблюдал однажды за рядовым, который затаскивал эти тяжёлые ёмкости на «мула»[9], и как жидкая гадость выплёскивалась ему на руки и одежду — после такой работы на рабочем обмундировании рядового на груди и обеих штанинах оставались липкие чёрные пятна.
Хэткок подумал о том, что ему повезло носить звание сержанта. Не надо было ходить в сортирные наряды, утаскивать заполненные дерьмом бочки на западный склон высоты, заливать их доверху керосином и поджигать.
Проснувшись поутру, Хэткок почувствовал себя лучше. Голова почти совсем не кружилась. Трясло уже поменьше, только ноги слегка дрожали. Он улыбнулся, опустил ноги на заляпанный ружейным маслом фанерный пол и уверенно встал. «Наверное, всё было от того, что промок вчера», — подумал он.
Несмотря на то, что ему стало лучше, он ещё несколько дней не выходил в поле, занимаясь составлением учебных планов и принимая отчёты от курсантов. А ещё он составлял планы выходов на патрулирование — ему не терпелось снова начать ходить во главе этих патрулей.
Стоял изнурительно жаркий день муссонного сезона, температура и влажность держались под 95. Хэткок составлял отчёт за прошедший день, сидя за зелёным полевым столом из обшивочных досок. Он снял рубашку, оставшись только в камуфляжных брюках и ботинках. Снайперы вернулись с выхода рано, и снова ни с чем. Их отчёт был краток.
Карлос пил холодное пиво. Ганни купил упаковку из шести банок в пять часов, когда открылся клуб рядового и сержантского состава, и две банки стояли в углу полевого стола, дожидаясь капитана. По ним каплями стекала вода.
Жирный чёрный комар опустился Хэткоку на руку и начал сосать кровь, сидя на татуировке, изображаюшей конфедератский флаг со словом «Мятежник» под ним. «Давай-давай, соси», — сказал ему Хэткок, глядя, как раздувается округлившийся желудок насекомого. Как только комар собрался вытащить хоботок, Хэткок прижал его пальцем и раздавил. На красно-синей татуировке осталось кровавое пятно.
«Чёртовы москиты», — шлёпнув себя по шее, сказал Уилсон, сидя на ящике из-под патронов откинувшись спиной на стену палатки. «Как ни крути, а кровушки пролить придётся — если не из-за Чарли, то от насекомых».