Осел выглядел совсем как живой. Он моргнул, отчего его густые ресницы трогательно затрепетали, и покивал, будто все понял. Белая тонкая полоска, начинающаяся от середины лба и пролегающая между ушей, не оставляла сомнений в том, что это был потерявшийся Чинча. Но разве не он лежал на дне ущелья под обрывом с неестественно вывернутыми ногами?
Любопытство заставило Льва протянуть руку, чтобы коснуться животного, но он не успел: осел отвернулся и пошел прочь, быстро удаляясь. В одно мгновение его серая фигура затерялась среди плавающих в воздухе туманных хлопьев, и догонять его не имело смысла. Лев знал, что в тумане уже никого нет, поэтому просто пошел дальше, надеясь на то, что Хибла все-таки найдет своего питомца, и даже к лучшему, что тот не вполне реален: второй раз разбиться о камни ему уже не грозит. А вот Льву как раз надо быть осторожнее. Тучи рассеялись, и пропасть под мостом пугала своей бесконечной глубиной. Приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не оступиться и не споткнуться, тогда как хотелось получше разглядеть территорию санатория на противоположном горном склоне, приближающемся с каждым шагом.
Один раз Лев все-таки остановился и окинул взглядом запущенный парк, отличающийся от леса лишь повсюду торчащими из зарослей статуями да серыми бетонными ступенями лестницы, угадывающейся под слоем опавшей листвы. Лестница уходила круто вверх, прерываясь иногда широкими площадками с облезлыми, но при этом не утратившими изящности скамейками: обшарпанность придавала им винтажный шарм, какой имеют все старые, но дорогие вещи. Не только скамейки, но и каменные чаши-клумбы, покрытые от времени зеленоватым налетом, да и сама лестница с ее причудливыми барельефами по бокам, выглядели так, будто стояли здесь с античных времен, когда на берег Черного моря, туда, где сейчас стоит Сухум, высадились древние греки и основали город-порт, дав ему название Диоскуриада, а затем наполнили заповедную северную Колхиду, предшественницу Абхазии, своей затейливой архитектурой. Выходцы из Спарты назвали эти земли Гениохией, и было это во второй половине первого тысячелетия до нашей эры.
Лев никогда не увлекался историей, а все это узнал лет десять назад – от экскурсовода, во время туристической поездки в Абхазию, где они провели с Верой чудесный, полный ярких впечатлений день. Часто вспоминалось, как они шли по городскому парку в Новом Афоне – жутко запущенному, дикому, с пугающими змеевидными трещинами на дорожках, выглядывающих из прорех в многолетнем слое сухих и жестких листьев, ломких, как чипсы, от того, что их тут давно никто не топтал. Будто тот парк был таким секретным местом, попасть в которое могли лишь избранные.