Климчук не выдержал, расхохотался.
– Пошутить уже нельзя! Нормальное вино твоё, если только не скисло!
Лельченко радостно матюкнулся и вновь умчался на кухню. Мы отправились следом.
Кухни у нас небольшие. Раковина, электроплита на три конфорки, холодильник «Донбасс», на котором примостился крохотный телевизор «Юность», маленький обеденный стол – и вот собственно всё. А чего еще желать нормальному советскому человеку?
Климчук ткнул ножом банку с манговым соком, протянул мне. Себе открыл другую.
Сок, как сок. Так себе сок, честно говоря. Но когда жажда – пить можно. И хорошо выводит радионуклиды.
У Николая Григорьевича жажда была другая. Он вмиг срезал ножом пластмассовую пробку с «Каберне». Крымское, между прочим. Наполнил два стакана. Протянул один Климчуку. Больше, разумеется, никого на кухне не было. Ну да, я же школота-невидимка, я понимаю.
Володя секунды две колебался, махнул рукой, крикнул «Будьмо!» и махом влил стакан в широко открытую пасть. Кажется, в Советском Союзе старлеи пили не хуже инженеров.
Тем временем Лельченко разворошил фольгу на сухих пайках:
– Робяты, налетай!
Хорошие были пайки, предназначенные членам правительственной комиссии, – тонко нарезанный сервелат, сыр, банка крабов, хлеб, тюбик с горчицей и, ни к селу, ни к городу, завернутая в целлофан трубочка эклера.
– Ну, за отмену сухого закона! – рыкнул Лельченко и вновь наполнил стаканы.
– Погоди ты, Григорьевич, – жуя сервелат, невнятно сказал Климчук, – я и за рулём, да и покурить бы. Схожу в машину за сигаретами и подымлю на улице.
– А-а, мэ, – честным голосом сказал я, – я знал, что ты покурить захочешь и догадался захватить твои сигареты!
Климчук подозрительно посмотрел на железную коробку, подумал и молча сунул её в карман.
– Покурю внизу, – решил он, – и, наверное, свяжусь по рации с нашим генералом и твоими журналистами.
Я было увязался за ним.
– Погоди, сынок, – сказал Лельченко, – чего там тебе на жаре торчать. Поешь, выпей это…соку, поговори со стариком.
Я остался, а Володя помчался вниз.
Лельченко включил конфорку электроплиты. Подержал над ней ладонь, покосился на меня:
– В города-спутники АЭС газ не тянут, зачем при дармовой электроэнергии – копейка-киловатт? Так вот, друже, плита-то не греется, а свет горит. И шо цэ воно такэ?
– Да не знаю я, честно, Николай Григорьевич! Город сказал мне хлопнуть в ладоши и, типа, будет свет.
– Кто-кто сказал?
– Ну, не знаю кто, город, наверное. Мне кажется, Припять может говорить. В голове.
Лельченко как-то напрягся, быстро опрокинул еще один стакан.
– Я тебя слушаю, Жень, внимательно слушаю…