– Ты имеешь в виду шотландского дикаря?
– Он не дикарь. Просто ты его не знаешь.
Матушка встала и прошлась по комнате.
– Это всё глупости, дочь. Давай забудем и твоё похищение, и это неприятное замужество. Скоро ты станешь графиней Мидлтон, хозяйкой огромного родового замка. Весь мир ляжет к твоим ногам.
– Но у меня уже есть свой замок, свои земли, свои вересковые поля, речки и озёра. У меня есть народ, который любит меня не за то, что я дочь легендарного лорда, а за то, что у меня внутри. И я влюбилась в Шотландию. Мама, пойми, ― слёзы вновь побежали по моим щекам, ― мой дом там, в холодном диком высокогорье. И если Кайл придёт за мной…
Мама склонилась и обожгла взглядом.
– А если нет?
Двое суток я слонялась по замку, заламывая руки. Что будет, если Кайл не приедет? Возможно, он уже мчится домой, обнимая за талию чёртову Мери. Я собиралась спуститься в зал, когда увидела мать, говорившую с молодым юношей. Да это же посланник брата! Уже поставив ногу на ступеньку, услышала.
– И он пообещал лорду расторгнуть этот брак, аннулировать. Сказал, что проблем не возникнет.
Что? Кайл успел встретиться с Джемми и пообещать, что аннулирует наш брак? Я кинулась в комнату, громко хлопнув дверью. Последняя надежда угасла, жизнь потеряла всякий смысл.
Следующий день прошёл, как в бреду. Я ела, пила, вышивала, рассеянно отвечала на вопросы мамы. А в голове крутилась только одна мысль. Как жить дальше, и стоит ли жить вообще?
– Сегодня на ужин к нам заедет Олиф. Он счастлив, что ты вернулась. Не хочешь поговорить с ним?
Я кивнула.
– Да, поговорю.
– Вот и чудесно. Тогда переоденься.
Я поднялась к себе в комнату, где уже суетилась Дорина, моя новая горничная.
– Какое платье желает надеть миледи?
Вся кровать оказалась застлана моими нарядами. Я ткнула в чёрное, с белым кружевным воротничком. Траурный цвет. То, что нужно. Теперь этот цвет станет моим до конца дней, и никто не заставит Санни Чандлер изменить обету.
Ванна, чудесное нижнее бельё, расшитое кружевами, роскошное бархатное платье, жемчужная нить на шее. Я смотрела в зеркало с отвращением, вспоминая скромные наряды, в которых щеголяла в Лес-Хоилтоне. Зачем всё это богатство, если в сердце поселилась пустота? Ничего не радовало. Печаль накрыла с головой.
Стук в дверь. Я кивнула горничной. Быстро собрав платья, она прошмыгнула мимо графа. Олив застыл на пороге.
– Могу ли я войти?
– Входите и располагайтесь. ― Я указал рукой в сторону кресла, но граф продолжал стоять.
– Девочка. Я пришёл извиниться. Ведь всё случилось из-за меня. И теперь я готов искупить свою вину.