Нашёл по расписанию двести пятую группу, сунулся к ним, выцепил старосту и попросил номер Аксёновой. Можно было, конечно, и в деканате спросить, но он уже и так не раз интересовался её делами у Анечки. Не хотелось бы, чтобы она не те выводы сделала. А с Золотарёвой можно было даже не объясняться: зачем, почему. Дайте и всё тут.
Золотарёва без лишних вопросов скинула ему контакт, хотя, конечно, удивилась. Но плевать.
Хотел позвонить Аксёновой сразу, но вдруг ни к селу ни к городу разволновался. Кругом – шум, сутолока, болтовня. Всё это ещё больше сбивало с нужного настроя. Потому решил отложить разговор до вечера. Дома, в спокойной обстановке, позвонит. Заодно до той поры продумает убедительные фразы.
Но разговора не получилось.
Во-первых, даже дома, в полной тишине, на него снова накатило волнение. Это, конечно, мешало, но в принципе он собой владел и голос звучал нормально. И совсем даже незаметно было, что сердце его чуть ли не выпрыгивало...
Ну а во-вторых, Аксёнова, хоть и ответила, но не захотела с ним говорить. Он, конечно, начал не лучшим образом – спросил:
– Госпожа Аксёнова?
Сначала она молчала, он даже подумал, что связь прервалась, но потом услышал короткое и резкое:
– Да.
– Юля, – знала бы эта Юля, чего ему стоило перешагнуть себя и назвать её по имени. – Я хочу поговорить с вами серьёзно.
Молчание.
– У вас проблемы. Вас хотят отчислить за пропуски. Вы это знаете? Почему вы не ходите на занятия?
Молчание.
– Послушайте, я всё понимаю. Вы очень расстроены. Но эта ваша жизнь, не надо её портить. Возьмитесь скорее за ум, пока ещё можно исправить ситуацию…
– Господин Анварес, – прервала его Аксёнова.
– Да? – Он заметил, как заходится сердце, как от волнения перехватило горло так, что это «да» прозвучало глухо и сипло.
– Идите к чёрту, господин Анварес. Со своей жизнью я уж разберусь как-нибудь сама. Лично вас она вообще не касается.
И отключилась.
Он не то чтобы огорчился – он просто опешил. Даже, скорее, растерялся.
Перезвонил на другой день – она больше не отвечала.
Анварес совершенно её не понимал. Что за детское, неразумное поведение? Он ведь не враг, помочь желает.
В пятницу после семинара в двести пятой попросил Рубцову задержаться.
– Вы как-нибудь общаетесь с госпожой Аксёновой? – спросил. – Созваниваетесь? Встречаетесь?
– Ну да, – пролепетала Рубцова. – На прошлой неделе виделись.
Сказала и смотрит на него при этом настороженно.
– Вы ей скажите, что положение у неё критическое. Надо срочно явиться в деканат. И вообще, начать учиться. Я со своей стороны помогу договориться с Волобуевым, но надо чтобы она ходила уже наконец на занятия. Чтобы взялась за ум.