На удивление, она не спорила. Сидела, дрожала, опустив низко голову. Ну вот что с неё взять? С этой бестолочи?
Анварес шумно вздохнул. Тронулся с места. Вдруг вспомнил, что вечером немного выпил – когда мчал сюда, даже не подумал об этом. Ну а теперь уж ничего не поделаешь. Не попасться бы ещё в придачу ДПСникам.
К счастью, пронесло.
Остановился во дворе своего дома, заглушил мотор, но выходить не спешил. Посмотрел на неё – она как окаменела в одной позе. И даже не спросила, куда он её везёт, куда привёз.
– Пойдём… те, – наконец позвал он.
Она, не говоря ни слова, выбралась из машины и засеменила следом.
В лифт он вошёл первым, затем – она. Встала рядом, всё так же молчком, не поднимая глаз. Дрожит от холода.
Он украдкой наблюдал за ней, а сам думал – что ж он творит? Хотел избавиться от этого наваждения, а сам привёз её домой. И вот она всего лишь стоит рядом и вид у неё, прямо скажем, очень далёк от эротичного, а у него уже играет кровь и внутри всё сладко ноет.
Хотелось обнять её за плечи, согреть, но к ней нельзя прикасаться! Потому что, чувствует, иначе сорвётся. Он и так еле держится.
Анварес прикрыл глаза, слегка откинул голову назад, прислонившись затылком к холодной металлической стенке лифта. Сам себя ведь теперь мучает…
А с другой стороны – ну а куда ещё её везти? Общежитие действительно закрыто до шести утра, это он откуда-то знал. Не бросать же эту дуру на улице.
Он посмотрел на экран телефона – почти половина четвёртого. Ничего, уж как-нибудь потерпит её часа два-три. Потом отвезёт в общежитие, и на этом всё.
– Вон там ванная, – указал он, когда зашли в квартиру. – Можете помыть руки. В шкафчике найдёте чистое полотенце. А я пока приготовлю чай. Вам нужно как следует прогреться. Но горячий душ пока принимать нельзя, сердце может не выдержать. Лучше чуть позже…
Аксёнова пила чай, обнимая кружку обеими ладонями, будто грела руки. Пальцы у неё были тонкие, длинные и ровные. Никакого вычурного маникюра.
Анварес поймал себя на мысли, что смотрит на её пальцы непозволительно долго, и поспешно отвёл взгляд. К чаю он подал печенье, батон, нарезал ветчину. Но всё осталось нетронутым.
Ей в чай он плеснул немного виски, чтобы разогнать кровь. Допив, она вдруг вскинула голову и, глядя на него в упор, произнесла срывающимся полушёпотом, от которого вдоль спины побежали мурашки. Или это от взгляда её внезапного такая реакция?
– Спасибо вам огромное, Александр Дмитриевич, за то, что выручили меня сегодня.
Пытаясь скрыть волнение, Анварес неопределённо пожал плечами, мол, ничего сверхъестественного он не сделал, так что не о чем и говорить.