Чкалов лежал на почерневшем снегу, и лицо у него было чистое и белое – только через висок тянулась кровавая полоса…
Великий летчик нашего времени был мертв.
Я плакала навзрыд. И не только я. Люди, побывавшие в боях, люди сильные и суровые, бесстрашные летчики плакали, не стыдясь своих слез.
Колонный зал Дома Союзов. Гроб с Чкаловым утопает в цветах. Звучат траурные мелодии. Мы, слушатели академии, стоим в почетном карауле. И я смотрела, окаменев от горя, как текла, текла мимо гроба великого летчика Москва…
Славное имя Валерия Чкалова стоит в одном ряду с именами былинных богатырей. Оно навеки вписано в историю советской авиации и живет в нашей памяти как могучий призыв к новым дерзаниям и подвигам во имя Родины.
И когда я думала о первом космонавте недалекого будущего, в его незнакомом тогда еще облике мне чудились чкаловские черты…
Учеба в академии шла своим чередом. Под крыльями наших боевых машин проносились подмосковные леса и поля, перекрестки дорог, города и села. С каждым полетом увереннее чувствуют себя молодые штурманы. Мы учимся стрельбе по конусу и бомбометанию. Мы знаем: на Западе тревожно, Гитлер бряцает оружием. Да и на Дальнем Востоке подозрительная возня: битые японские милитаристы жаждут реванша. Мы учимся напряженно, понимая, что в любой момент нужно быть готовым сменить учебные снаряды и бомбы на боевые…
8 марта 1939 года я писала в своей заметке в «Правде»:
«Дни сейчас проходят в сложной учебе. День начинается в 9 часов утра. До трех часов в стенах академии. Перерыв до вечера, а потом, до часу ночи опять за книгами, чертежами, тетрадями. И как часто в тиши серьезной работы над научной книгой или в час прогулки по широкой алее Петровского парка вдруг задумаешься и мысленно спросишь себя:
— А что, если бы не было Советской власти? Как бы выглядела я? Какой была бы моя жизнь?
И ясно представляешь себе: черная чадра, кухонные горшки, обреченность… Жизнь, которая хуже смерти. Жизнь угнетенной, зависимой, темной рабыни, которой еще живут миллионы женщин Востока за рубежами Советского Союза…».
Часто приходили письма из родного Баку. Я знала, что мама окончила медицинский институт, и от души радовалась этому: вот как шагает наша жизнь! Ведь еще два десятка лет тому назад азербайджанская женщина не смела мечтать о таком.
У меня тоже было чем порадовать своих родных. За отличную учебу меня занесли на Доску почета и избрали в бюро комсомольской организации факультета. Преподаватели и товарищи-слушатели чудесно ко мне относились.
Запомнился такой случай. Однажды, принимая ванну, я сильно отравилась газом. Меня отвезли в больницу. Только я немножко пришла в себя, как вдруг распахивается дверь и в палату входят встревоженный комбриг Спирин, комиссар факультета Архипов, начальник курса Максимов…