Света резко выдохнула. Ядовито бросила:
— Так вы помогать?
— А что в этом дурного? — просто сказала Сигвейн. — Или ты не встаешь по утрам, морщась от боли? Но если тебе это не по нраву… верни оборотню человеческий облик и держи его на своем ложе. Пусть он втискивает всю похоть в твое тело. Терпи, не вставая с постели, жена волка.
* * *
Лунный волк был смущен.
От рыжей самки, которая была его — и не его, потому что принадлежала тому, другому — тянуло ревностью. А еще злостью.
И волк понимал, что рыжая злилась на него. Из-за его забавы со светлой самочкой.
Однако это было несправедливо. Рыжую нельзя подгребать под себя, пощелкивая клыками — тот, другой, этого не простил бы. Но никто не имеет права требовать, чтобы он не трогал свободных самок, которые бегают вокруг. Да еще ради самки, которая не совсем его. Которую надо защищать, но не подгребать под свое брюхо.
Рыжая, поговорив с чужой самкой, чья грива отливала темным огнем, вдруг присела. Выронила светящийся шарик и вцепилась в шерсть под его ушами. Пролепетала на человечьем наречии:
— Ульф, вернись.
Лунный волк мотнул головой, стряхивая с себя слабые ладони. И лизнул рыжую в лицо. Вкус ее губ ему понравился…
Но внутри кто-то дернулся, яростно и судорожно. Волк тихо зарычал. Следом ощетинился, пытаясь удержать того, кто рвался сейчас наружу.
* * *
Сигвейн, стоявшая в паре шагов, быстро сказала:
— Может, попробуем по-другому? Сумеешь повязать ему на лапу мою прядь?
Альвийка схватилась за нож, и Ульф снова зарычал, но уже громче. Сигвейн, отрезав локон из своей гривы, торопливо набросила его Свете на плечо. А сама резво отступила.
— Ульф, — срывающимся голосом попросила Света. — Стоять тихо.
Пальцы дрожали, пока она отлавливала прядь, рассыпавшуюся на волоски. И сворачивала из нее петлю. Потом Света схватила волка за лапу. Потянула к себе, глупо бормоча:
— Тихо, Ульф. Дай лапка.
Под шерстью подрагивали твердые мышцы. Лапа, обхватом в руку взрослого мужчины, казалась стальной. Но через несколько секунд она все-таки поднялась. И Света, поспешно накинув на лапу петлю, затянула узел. Затем снова ухватилась за холку Ульфа. Отрывисто попросила:
— Вернись. Вернись.
Круглые янтарные глаза горели под молочно-серыми веками. Время тянулось, струилось под ледяными порывами ветра, дувшего с моря…
А потом в свист ветра вплелся хруст костей. Морда волка смялась, перетекая в подобие лица, и Ульф обернулся полузверем. Тут же, стоя на четвереньках, коснулся косматой щекой ее руки — которую Света так и не отдернула.
— Прости, — буркнул оборотень, уже пряча глаза.