В общих чертах — нам предстояло организовать празднование его тридцатипятилетия, это должно быть мегапафосное мероприятие на тысячу персон, и говорить о нем должны все глянцевые журналы и светские хроникеры. Ничего необычного, к нам с такими предложениями регулярно обращаются, разве что бюджет обычно меньше, а времени больше. Как и предполагала, разговор можно было провести в офисе, а не ночью за МКАД. Уже стало светать, а мой шеф все еще предлагал варианты. Тик-так, тик-так, мне-то уже пора уезжать, иначе Федька будет брошен в Шереметьево.
— Вы куда-то торопитесь? — раздраженно спросил Павлин, после моего очередного взгляда на часы.
— Да, в Шереметьево — самолеты встречать и пилотов, люблю их форму и физподготовку.
Греков поморщился, мой ответ его не порадовал. А чего он ожидал? Что в пять утра буду его лизать изо всех сил, нет, не дождется. В аэропорт нужно, и это важней всяких там павлинов ощипанных.
— Я вас подвезу, мне туда же.
Вот это в мои планы никак не входило, уже даже хотела отказаться от такой любезности, но кулак Дениса за спиной Грекова меня остановил. Пришлось принять предложение и выдавить из себя благодарственные слова и лучезарную улыбку.
Греков удалился, а Денис тут же оказался около меня.
— Ты что творишь?
— Не хочу с ним ехать.
— Поедешь и будешь любезна.
Поехала, любезность заключалась в том, что всю дорогу боролась со сном, а это было нелегко, тепло машины и мягкое сиденье разморили меня окончательно. Мы просто долетели до аэропорта, так быстро еще не добиралась или все же уснула.
— Вы встречаете или улетаете?
— Простите? — наверное, все же задремала, так как не поняла, что от меня хотят.
— Вы встречаете или улетаете?
— Встречаю.
— Вас обратно отвезут, дайте свой номер телефона моему водителю.
— Да я и сама доберусь.
— Это приказ.
— О, как? А я и не знала, что крепостное право вернулось.
— Хотите, чтоб вас запихнули в машину?
— Нет.
— Тогда делайте, что вам говорят, вас отвезут.
— Спасибо, — пробурчала я.
Павлин еще и в терминал со мной потащился, у него, видите ли, время еще есть до вылета. И что ему вип-зал не по нраву, его место явно там. Но через несколько минут Греков перестал для меня существовать — Федька, пятнадцатилетний обалдуй, несся мне навстречу, радостно размахивая руками.
— Шарлотка, как я рад.
Федька меня подхватил и стал крутить. Шалопай был выше на две головы, а полгода в качалке дали результат, теперь для него была грузоподъемна. Он так и продолжал именовать меня яблочным пирогом, да, год в закрытом пансионе его не изменил, как был шалопай, таким и остался, к моей радости.