В общем, выпутался я из рук брюнеточки, наплёл с три короба и вернулся к нашим. Девочек уже совсем развезло. Света прикорнула на плече у сомлевшего от удовольствия Паши. Оксана что-то упорно доказывала Сёме, хоть тот с ней и не спорил.
— Что, пятый лишний? — спросил я, гадая, домой уже поехать или ещё тут побыть.
— Да нет, садись, садись, — закивали Паша с Сёмой.
Около двух ночи стали разъезжаться.
Сёма, молодец, напросился к Оксане. Та поломалась немного, но уступила. Ну а Паша отвёл меня в сторонку и, волнуясь, попросил:
— Можно мы со Светой к тебе? А то ко мне никак. У меня там мама… Не хочу, чтобы он её такой вот увидела…
— Да не вопрос, — пожал я плечами.
Вызвали такси, но едва мы с Пашей занесли Свету ко мне, как ему позвонила мама.
Судя по крикам из трубки, Пашина мама билась в истерике: «Где ты? Куда пропал? Почему не отвечал? Я тебе сто раз звонила! Я места себе не нахожу! Что с тобой? Ты пьян? У какого ещё друга? С работы? Я его знаю? Почему я его не знаю? Павлик, ты смерти моей хочешь? Знаешь, какое у меня сейчас давление? Двести на девяносто! Мне не нужна скорая! Мне надо, чтобы ты немедленно приехал домой!..»
Паша что-то отвечал, но его было слышно гораздо хуже, чем её.
— Блин, мама там психует… — раздосадовано произнёс он, убирая сотовый в карман. — Что делать?
— Маму нельзя огорчать, — меня почему-то разбирал смех.
Ну серьезно, Паше двадцать шесть, он старше меня на пару лет, а он: мама, мама, что делать…
В общем, Паша повздыхал, посокрушался и уехал, оставив свою крепко спящую подружку на моё попечение.
Очнулась Света только утром, потом два часа сидела в ванной — приходила в себя. Но, видать, так и не пришла, судя по тому, какой бледно-зелёной она оттуда выбрела. Да и покачивало её заметно.
Такси же брать она наотрез отказалась.
— Знаешь, сколько до меня твоё такси будет стоить?
— Ну я заплачу.
Я бы сто раз заплатил, если честно, лишь бы она поскорее ушла. Но оказалось, что наличку я вчера спустил всю подчистую.
— Давай тогда дойдём до супермаркета, тут близко. Я сниму в банкомате, ну и такси вызовем оттуда.
На улице Света раскисла ещё больше. Она буквально повисла на мне, вцепившись в мою руку. На каждом шагу, бедняга, вздыхала и приговаривала:
— Ой, не могу. Ой, что ж так плохо-то?
С горем пополам добрели мы до магазина. Я снял деньги, вручил ей пятихатку, и только тогда заметил мою синеглазую цацу. Она прошла мимо, от кассы к выходу.