На самом деле, это может быть даже лучше по сравнению с нынешним положением вещей, спасибо большое…
— Зови меня… Джейкоб, — говорит он, снимая пальто и совершенно не обращая внимания, бросая его на пол. — Пей.
Я делаю глубокий вдох и подношу рюмку ко рту. «Да пошло оно все. Он пьет из той же фляжки, наверное, мне ничего не угрожает», успокаиваю я себя. Кроме того, жить без риска не стоит того, чтобы так жить, о чем я, кажется, забыла в последнее время.
Жидкость скользит по горлу гладко, как шелк. Я никогда не верила во всю эту чушь о послевкусии торфяного мха и золы с легким привкусом ванили, но черт возьми, сейчас я стала новообращенной. Делаю еще один глоток и у меня вырывается стон. Если бы я могла искупаться в этом виски, то немедленно наполнила бы ближайшую ванну этим волшебным эликсиром.
Богатым всегда достается все самое лучшее.
— Элизабет, — говорю я ему, ставя рюмку на стойку. Лиззи — девушка, которую бросили и унизили в этом году. Может лучше мне стать Элизабет, хотя бы на одну ночь. Кокеткой, подцепляющей горячих парней в баре, пустившейся в ночь умопомрачительных сексуальных приключений.
Девушка ведь может помечтать, верно, хотя бы одну ночь в году?
— Итак, Элизабет… что ты здесь делаешь, сидя в одиночестве? — спрашивает он с дьявольской улыбкой. — Дай угадаю, тебя бросил парень?
У меня тут же появляется румянец на щеках, протестующие слова готовы сорваться с губ.
— Угу, — бормочу я, — но не сегодня. Он был настолько любезен, что бросил меня целых две недели назад, чтобы я была достаточно несчастна в самый большой праздник года. Он очень внимателен к таким вещам.
— Ага, — смеется он, откупоривая фляжку и снова поднося ее к губам, — похоже, он настоящий чародей.
Он протягивает мне фляжку, я тоже беру ее. Когда наши пальцы соприкасаются, чувствую жар, отозвавшийся прямо между моих ног.
Черт возьми, это очень хороший виски.
— А что насчет тебя? — Спрашиваю я, проводя подушечками пальцев по линии выгравированных букв на боку фляжки, которые не могу разобрать в полумраке бара. — Тоже нищебродствуешь? — Спрашиваю я. — Дай угадаю, восемнадцатилетняя модель-слэш-диджей, которую ты сегодня предполагал трахнуть оказалась занята? Или она тоже тебя бросила?
— Изабель, — произносит он, улыбка исчезает с его лица, он отворачивается от меня, в профиль его лицо настолько классически красивое, что его можно было бы отчеканить на чертовой монете. — И ей не восемнадцать, а двадцать два. Но по любому, ты не так уж далека от истины.
Я бы рассмеялась, если бы он не выглядел таким подавленным. Что за черт, нас двоих бросили.