Не сдержавшись и ляпнув этой дамочке прямо, кто она и для чего здесь находится, Карина испугалась: а вдруг та сейчас поднимет ее на смех? Или закатит глаза и уйдет, махнув рукой, мол, психи какие-то. Примерно так реагировала ее родная мать, когда Карина пыталась рассказать ей о том, что умеет. Проблема заключалась в том, что она не умела ловить видения по своему желанию, а соответственно, не могла продемонстрировать свои способности, доказать их тому, кто не хочет верить. Если у нее так и не получится что-либо увидеть, Садыкова наверняка сочтет ее ненормальной или, что гораздо хуже, лгуньей. Это заставляло нервничать еще сильнее.
Долгов давно обо всем договорился с мадам полицейской, но в палату Карину так и не пускали.
– Я сначала хочу изучить медкарту Соловьева и результаты обследования, – заявил старший следователь, вот Карине и приходилось ждать, кусая губы.
Ей казалось, что она скоро взорвется и уже точно ничего не сможет продемонстрировать. Это как ждать, когда же тебя наконец вызовут к доске: пока сидишь и боишься, забудешь даже то, что знал.
Читая предоставленные данные, Долгов хмурился, но, закончив, так ничего и не сказал, только кивнул ей: мол, все, теперь можем идти.
Карина с готовностью вскочила на ноги, но ее энтузиазм слегка угас, когда она поняла, что Садыкова собирается пойти с ними.
– Я должна контролировать ситуацию, – объяснила она. – И видеть, что на самом деле вы делаете с пострадавшим.
Хорошо еще, что лечащего врача с собой не позвали.
Сергей Соловьев лежал в одиночной палате. Точнее, она была рассчитана на двоих, но сейчас вторая кровать пустовала. Он был в сознании, по крайней мере глаза его были открыты, но взгляд ни на чем не фокусировался, и мужчина никак не прореагировал ни на их появление, ни на ее приближение и прикосновение к его руке.
Ничего не произошло. Карина снова закусила многострадальную губу, зажмурилась и сжала руку Соловьева сильнее, зачем-то представляя больничный коридор, в котором все произошло. Как будто это могло помочь!
«Ну же, пожалуйста, – обратилась она мысленно неизвестно к кому. – Дайте мне увидеть! Что там произошло?»
Что именно помогло: сосредоточенность, визуализация или мольбы – она не знала, но внезапно яркая вспышка больно резанула по глазам. Карина почувствовала затылком холодное прикосновение, снова увидела коридор, но уже не с того ракурса, с которого его себе представляла, а прямо перед ней оказалась спина женщины в ночной рубашке с длинными темными волосами, грязными сосульками свисающими с головы. Ее плечи вздрагивали в такт сдавленным рыданиям, и рука Карины – точнее, рука Соловьева, но сейчас она ощущала ее как свою собственную, – уже тянулась к ней.