По сути, у нас нет никаких источников, которые могли бы ответить на первый вопрос, кроме писаний самого Евлогия. В начале XX в. в научных кругах доминировало национал-патриотическое объяснение конфликта, торжество «испанского духа», апокалиптические ожидания.[48] Также предполагалось, что мученичество было естественным выходом для «кающихся», живущих, по сути, монашеской жизнью, для которой всегда был дорог идеал мученичества.[49] По мнению российской исследовательницы M.В.Рыбиной, мученичество было ответом на перемены в жизни общества – после превращения Кордобы в столицу эмирата христианская культура стала размываться, арабский язык стал вытеснять латынь, все традиционные христианские институты (семья, образование, политическая и правовая системы) были деформированы. Волна мучеников выражала прежде всего стремление к самоидентификации, подтверждение своей инаковости в новом обществе.[50] Их мученический подвиг не был безусловно поддержан христианами-современниками, так как он существенно усложнял их положение в мусульманском обществе. Обстоятельства их кончины отличались от мученической смерти их предшественников эпохи Римской империи. Их смерть не сопровождалась особыми знамениями и чудесами, их тела не были нетленными, они не были жертвами государственных гонений; арабы-мусульмане не были язычниками, не применяли к ним изощренные пытки и не принуждали их к идолопоклонству. Следует заметить, что за сочинениями Евлогия стоит не только попытка убедить христианское население Кордобы в ценности подвига мучеников, но и его личная драма – конфликт с епископом Рекафредом, который, по мнению Евлогия, занял позицию коллаборационизма по отношению к иноверным властям. Житие Евлогия говорит о том, что он на время прекращает совершать богослужение, разрывая, таким образом, молитвенное общение с епископом. В 852 г. Севилье собирается собор, который, формально не осуждая мучеников, не признает их таковыми и призывает запретить следование их примеру и подвигу.
В то время, когда практически на всей территория нынешней Испании христианская культура растворялась в арабо-берберской, на севере страны сохранялась христианская цивилизация. Население севера всегда сопротивлялось ассимиляции как с римлянами, так и с вестготами, а затем и с арабами. Именно здесь сохраняется национальное самосознание, пересилившее арабское завоевание. «Хроника Альфонсо III»[51] свидетельствует о становлении Астур-Леонского государства, преемника Вестготского королевства и предшественника современного Испанского государства. Первоначально столица располагалась в нынешнем Кангас де Онис, при Альфонсо II (791–841) она переносится в Овьедо, а в 914 г. – в Леон. В конце X в. появляется королевство Наварры. При Санчо III Великом (1004–1035) королевство Наварры объединяется с Кастильей, а в 1230 г. Кастилья объединяется с Астур-Леонским королевством.