Экраны мгновенно погасли. Тим Рассерт понял, что потерял контроль над передачей, и отключился, уйдя на рекламу. Я держал кровоточащую руку над столом, пока доставал свой платок. Порез был неглубоким, и ничем не отличался от того, что со мной было за эти годы, но я был уверен, что на камеру это выглядело ужасающе. Сотрудник WMAR выбежал из помещения и вернулся с аптечкой. Брюстер примчался ко мне:
– Господи Иисусе, Карл! О чем ты вообще думал, черт возьми?!
– Он меня просто выбесил! – ответил я.
– Господи Иисусе! – то и дело повторял он.
Он схватил аптечку, наложил мне на руку мазь и обмотал бинтом. Пока он обрабатывал мою руку, он продолжал бурчать. Люди вокруг нас просто пялились на меня.
Наконец он сел и посмотрел на меня. Я только пожал плечами.
– Полагаю, в этот раз я крупно облажался.
Я удивился, когда он ответил:
– Без понятия. Я просто без понятия, что с этим делать, и что из этого выйдет. Я просто не знаю.
– Ты остаешься? – спросил я.
– А ты? – переспросил он.
– Уже слишком поздно отступать. Теперь я дойду до конца, не важно, с каким исходом. Я могу полностью погореть.
– Вот дерьмо! Ну, мне тоже уже поздно бросать все. Или ты проигрываешь с самым разгромным счетом со времен Гражданской Войны, и моя профессиональная карьера будет самой короткой в истории политики, либо ты на коне, а я работаю со следующей кампанией в президенты.
Я только рассмеялся. Затем я встал.
– Пошли отсюда. Мне нужно домой, там еще Мэрилин на меня наорет.
Когда мы направились к моей машине, Брюстер спросил:
– Так насколько ты богат? Очень богат или неприлично богат?
– Бери выше. Невозможно богат.
– Богат, чтобы позволить остров?
Я расхохотался.
– Еще бы. А что?
– Да если мы проиграем, тебе придется купить остров и переехать туда, а мне – заселиться по соседству.
Я продолжал хохотать.
– Тогда нам лучше не проигрывать!
Прием дома оказался ровно таким, каким я его и ожидал. Первыми словами Мэрилин, когда я вошел в дом, были:
– ТЫ ЧТО, С УМА СОШЕЛ? ТВОИ ДЕТИ СМОТРЕЛИ ЭТУ ПЕРЕДАЧУ! – и она со злости топнула ногой.
Мои дети, напротив, отнеслись к этому спокойнее, чем их мать. Все трое хотели посмотреть, так что я развязал бинт и показал им рану. Холли и Молли решили, что «Противно!», а Чарли показалось, что «Круто!». Я осмотрел порез. На самом деле все было не так плохо, учитывая, что это было не хуже, чем порез от бумаги, и по большей части он просто выглядел драматично. Я налепил на руку пластырь и вернулся в гостиную. Мэрилин дулась на меня до конца дня.
Было неудивительно, что все три канала показали эту сцену в вечерних новостях, вместе с обязательным предупреждением: «То, что вы увидите, несет жесткий и насильственный характер, и вы можете захотеть отвернуться». Поскольку это показывалось во время ужина, это гарантировало широкую аудиторию. Некоторые комментаторы предполагали вероятность того, что я сам не был психически стабилен. Что любопытно, некоторые также высказались и о тактике и оскорблениях от моего соперника.