— Разумеется, отдай. Кстати, скажи ей тактично, что «пленэр» — это не природа и свежий воздух, а занятие живописью на свежем воздухе. Очень уж двусмысленно она выглядела в своем последнем очерке «на пленэре» с образцово-показательной бригадой слесарей. В общем, пусть изучает иностранную лексику и выполняет любые твои задания. Я позагораю.
Вынести мои сибаритства он не смог и прошипел:
— Все веселишься…
Дальнейшее передаю кратко. Некий Федоров Ю. В. в стиле процитированного редактором отрывка живописал автокатастрофу, в которую угодил вместе с женой… Ее изуродованным шрамами лицом усиленно занимались хирурги-косметологи. Результат оказался вполне приемлемым и для мужа, и для самой пострадавшей. Но хеппи-энд для этой семьи не наступил. Стоило благоверному хотя бы взглядом выразить несогласие со своей половиной, как она впадала в истерику и обвиняла его в своих несчастьях. Он переписал на жену квартиру, машину, дачу, имущество, но ей всего этого было мало. Самым страшным незадачливый автомобилист считал то, что постоянно в ее присутствии испытывал острое чувство раскаяния. Маялись оба на износ, он начал попивать и уверял редакцию, что «мышеловка сработала». Последние строки этого душераздирающего рассказа были неожиданными. Федоров просил не публиковать своих откровений, но найти людей, переживших сходные драмы, или врача, встречавшегося в своей практике с подобными случаями. Связь страдалец предлагал осуществлять по телефону.
— Берешься? — вздохнул редактор. — Всякие надломленные и покореженные судьбой — по твоей части.
— В каком смысле «берешься»?
— Втяни людей в дискуссию о последствиях аварий, реабилитации. У нас это действительно не принято. Подлатали, подштопали — и выкарабкивайся, как получится.
«Енина! — осенило меня. — Чем теряться в догадках и шнырять вокруг да около, честнее явиться к ней и „втянуть в дискуссию“. Сначала о детях, годами ждущих операций. Потом, возможно, о Левушке. Совмещу поиск его убийцы с благой публикацией, глядишь, бог простит мне цинизм. Заодно при необходимости и полковнику поклянусь, что не преследую Евгению Альбертовну в раже детективной самодеятельности. И на редактора в благодарность за идею попашу».
— Ладно, берусь, — объявила я. — Но учти, если медицина меня сильно увлечет…
— Я устрою тебя по блату в медицинский, какие твои годы, — любезно заключил он. — Диктую номер телефона.
Трубку сняла женщина и строго известила меня:
— Из газеты? Федоров скоро должен подойти.
— Простите, это домашний телефон? — справилась я.
— Рабочий. А я секретарь Федорова.